– Это трупы, – выплюнула я. – И если не хочешь к ним присоединиться, ты…
У меня была масса вариантов, как закончить эту угрозу. В конце концов, в Шраме я часто ими пользовалась. Но если тот, кому они адресованы, не слушает, эффект теряется. Кэврик просто-напросто переходил от тела к телу и поливал маслом и имперцев, и революционеров, – и не обращал никакого внимания на очень злую женщину, которая очень спешила и держала очень большой, мать его, револьвер.
– Пойдем, – пробормотала я. – Управлять будешь ты.
Лиетт бросила на меня недоуменный взгляд, словно я только что не отдала команду, а предложила ей разгадать загадку. Я зарычала и дернула в сторону Вепря подбородком.
– Я знаю, что ты уже сообразила, как эта дрянь работает. Наверное, еще в первую минуту. – Я оглянулась на Кэврика. – Если этот хочет остаться – пусть. У нас есть дело.
Лиетт хотела было что-то сказать, но лишь вздохнула. Вытащила из футляра лист, выдернула из волос перо и что-то нацарапала. Спустя мгновение на бумаге разгорелся маленький огонек, и Лиетт, следуя примеру Кэврика, наклонилась к ближайшему мертвецу.
– Что за херню ты творишь?! – чуть не заорала я.
Какофония в моей ладони похолодел, явно недовольный таким проявлением сентиментальности.
– Помогаю, – отозвалась Лиетт.
– Ох, да еб же вашу мать, это просто те-ла.
– Это люди. – Она оглянулась на меня через плечо. – Как и мы.
– У нас нет сраного времени! – Я схватила ее за руку. Выдавила слова сквозь сжатые зубы: – Ты что, блядь, не понимаешь? С каждой минутой они все дальше. Если затянем, они…
– …проживут на несколько мгновений дольше, – перебила Лиетт холодным, в отличие от огня в ее руках, тоном. – Ты же все равно их убьешь, верно?
Язвительные нотки в ее голосе заставили меня стиснуть зубы до скрежета.
– Они должны умереть.
– Разве? – тихо переспросила она. – Или это ты должна их убить?
Лиетт – не мастер слова. Она не смотрит оперы, говорит, что они бессмысленны и управляют мнением масс. Она не читает поэзию, ведь куда интереснее взяться за увесистый научный труд или пособие. Ее умения связаны с механизмами, чернилами, символами, не с языком.
Я понятия не имела, почему ее слова ударили меня под дых.
Я отпустила ее руку. Затянула палантин вокруг лица. И пошла прочь. Позади расцветали огни; Лиетт принялась за дело. Я шагала сквозь ночь и холод, пока грязь под ногами не сменилась камнями, а деревья не уступили место раскрошенным колоннам и разбитым стенам.
Такие руины время от времени можно встретить в далеких уголках. Мы не первые в Шраме, и лишь редкие Вольнотворцы задавались вопросом, кто же обитал тут до нас. Я вот, к примеру, искала отнюдь не исторического просвещения; просто темное место, чтобы спрятаться, пока не перестану слышать голос Лиетт, пока мои шрамы не перестанут ныть. Я даже не задумалась ни о развалившейся крыше, под которую ступила, ни о вздымающихся кругом заброшенных колоннах.
Пока не увидела мертвецов.
Они не были похожи на обычных. Из-за убитого пулей, клинком, чарами я не застыла бы как вкопанная. Но тела павших имперцев и революционеров выглядели странным образом… умиротворенно. Ни следов битвы, ни луж из крови. Люди как будто всего лишь устали и замерли.
Я подкралась к тому, что лежал лицом вниз, закинув руку за голову, словно прилег подремать. Наклонившись, перевернула его на спину в надежде увидеть причину смерти на лице.
Вот только лица у него не оказалось.
Вместо носа, глаз, рта и ушей – отшлифованная, совершенно пустая кожа. Я уронила мертвеца и шарахнулась в сторону, машинально хватаясь за оружие. Но, оглядевшись, я поняла, что он такой не один.
Гладкие обрубки вместо конечностей, ровная кожа вместо глаз, аккуратные дыры, через которые вытащили органы. Как будто кто-то собирал куски солдат, чтобы добавить их к своему телу.
Которое я обнаружила в центре этой жуткой картины.
Еще один труп, но уже не совсем человеческий. На первый взгляд его можно назвать очень крупной лысой собакой, и если на твоей стороне хоть капля удачи, больше глядеть на нее тебе не придется. Существо, чахлое, сморщенное, лежало на боку, раскинув четыре лапы. Задние – звериные, но передние заканчивались парой человеческих кистей. Одно ухо было длинным, острым, как у гончей, второе – округлым, человеческим. А морда…
Я уставилась на нее. Вернее, на перепуганное лицо того самого солдата, обокраденного чудовищем.
Есть лишь два способа повстречать гончую-нита. Как я – когда она истекла кровью из сотни ран и сдохла, – и как эти несчастные ублюдки.
Ученые зовут их гончими только потому, что понятия не имеют, как по-другому описать этих собирающих плоть уродов. Они жаждут плоти, но не для пропитания, как старые добрые честные звери. Ниты забирают части людей – кисти, ступни, сердца, лица – и приращивают на себя. Может, из-за голода. Или страха. Или что там еще может подвигнуть зверя на такое. Никто не даст ответа, потому что ниты, как и Скраты, приходят откуда-то извне, не из нашего мира.
Они приходят из темного и столь далекого места, что мало кто знает его название, и еще меньше людей знают, как их оттуда призвать. И один из таких – вверху моего списка.
Здесь был Враки. Бьюсь об заклад, за ним сюда пришли имперцы. Что, в свою очередь, привлекло и революционеров. А потом они все передрались за честь помереть от лап сраного урода, который распростерся передо мной.
Эти твари – родная стихия Враки. Империум это не одобрял, но Враки всегда славился умением призывать нитов. Они, должно быть, его прикрывали. Но чем он тогда занимался?
Ответ я нашла у разрушенной стены.
Слабо заметная подпалина и почерневшие символы, когда-то ярко сиявшие. Знаки привязки, сообразила я, работа чарографа, знающего, как укрепить портал. Здесь был Рикку Стук. Он и открыл портал. Знаки удержали его открытым, но куда он вел? И кто сквозь него прошел?
Ответ вполз в мысли, словно насекомое на холодных, суетливых ножках. Я вспомнила Старкову Блажь, кричащего мертвеца, его слова.
Исчезнувшие дети.
Враки увел их через портал, куда-то далеко. От осознания у меня заныли шрамы, глаза воспалились.
Мы слишком, блядь, долго провозились. Я слишком много времени потратила на Лиетт, на Кэврика, на ее сраные касания и его сраное нытье. Они ускользнули. Они забрали детей. Они забрали у меня все и…
В голове что-то зашептало. Что-то мягко согрело бедро. Какофония тихонько распалялся, призывая меня дышать глубже. Я послушно втянула студеный воздух, пропитанный кровью. Я отпустила эту мысль и взялась за рукоять револьвера.
Он вспыхнул, отгоняя холодные мысли, расчищая место для рассуждений.
Порталы – это магия, но у магии есть предел. Они не могли утащить столько людей далеко. Нит до сих пор не рассеялся, труп не утащило обратно в ту дыру, из которой его выдернули. Мы не так уж и отстаем. Враки все еще в пути.
