– А этот твой долг включает в себя пункт «бросить детишек на верную смерть»?
Кэврик застыл так резко, что чуть не шлепнулся на землю. Как будто по причиндалам получил. Я не говорю, что это не было низко. Но и что была не права, тоже не скажу.
– Что?
– Вы явились в Старкову Блажь искать своих солдат, верно?
– Агентов Неумолимого и Карающего, – произнес Кэврик. – Мы получили сведения о скитальцах, которыми особо интересуется Ставка. Наши люди их преследовали.
– А ваши люди знали, что преследовали эти скитальцы?
Кэврик покачал головой. Я посмотрела на текущую вдаль Йенталь.
– Но ты знал. Или узнал теперь, неважно.
– Что? – охнул Кэврик.
– Ты видел дело их рук – городскую площадь, черную землю, трупы. – Я искоса на него глянула. – Ставка вообще рассказывает вам о Скратах?
Кэврик уронил челюсть. Напрягся.
– Разумеется. Они – чудовища. Как и все магическое.
– Не как все магическое, – негромко возразила Лиетт. – Знания о Скратах… ограничены. Даже у Вольнотворцов. Скраты родом извне, их могут призвать лишь редкие маги – и лишь огромной ценой. Скратам не место в этом мире, и потому они не связаны его законами. Однако, по той же причине, они не могут существовать тут вне здешнего сосуда.
Кэврик с трудом сглотнул.
– То есть?..
– То есть, – заговорила я, – Скрату нужно тело. Иногда – много тел, если первое не подойдет. – Я, сама того не осознавая, провела пальцем по длинному шраму у меня на груди. – Те, что помоложе, сопротивляются меньше, проживают дольше. – Я закрыла глаза. – Тянутся лучше.
Я не видела ужаса во взгляде Кэврика. Незачем. Я его чуяла – тот самый надсадный, неверящий ужас, который охватывает всякого ноля, когда тот осознает всю пропасть между ним и магом. Чуяла, как Кэврик силится выразить страх и ярость, что боролись на языке и не находили выхода.
– Но зачем им Скрат? – наконец разрушил тишину голос Кэврика. – Ты знаешь?
Открыв глаза, я увидела человека, который истово нуждается в ответе, в причине, почему кто-то стремится сотворить нечто столь жуткое. Мне доводилось видеть этот взгляд прежде – у вдов, ждущих известий о мужьях, у дедов, ждущих у порога возвращения своих детей, – отчаянную надежду на проблеск света среди всей этой гнуси.
Нет ничего труднее, чем лгать такому взгляду.
– Нет, – сказала я. – Но собираюсь узнать. И остановить их. – Я затянула палантин плотнее. – Иди, если хочешь. Ты и так доставил нас сюда. Но если ты хочешь кому-то помочь… вот он, твой шанс.
Кэврик умолк, опустил взгляд. Лучше бы обругал меня, не поверил мне или заорал, что ли. Хоть как-то нарушил тишину. Потому что в этой тишине я чувствовала, как взгляд Лиетт клинком вонзается мне в горло.
Она ничего не сказала, но я видела, как за стеклами ее очков пылает гнев. Она знала, что я преследую имена, скитальцев, убийц. Но ведь Лиетт считала это лишь очередной моей причудой – мол, я прогуляюсь, прикончу кучку людей, а потом мы вернемся, сядем попивать винцо и притворимся, что способны стать нормальными.
Может, она только сейчас осознала, что я гоняюсь за чудовищами. Или, может, всегда это понимала и просто хотела притвориться, что все не так. Может…
Может, она просто хотела притвориться, что я не настолько сломана.
Поднялся ветер. Я развернулась, увидела в небе черные тучи, лениво наползающие все ближе. Клубы тумана, густого, плотного, как стена, зазмеились над поверхностью реки – и я как никогда им обрадовалась.
– Явились, не запылились, – буркнула я.
Кэврик подскочил от неожиданности. Лиетт охнула, выронив растения. Туман тем временем окутал нас полностью. Он пронесся над рекой и берегами в считаные мгновения. Когда младший сержант потянулся к штык-ружью, которого не оказалось на месте, – как он думал стреляться с туманом, правда, можно только догадываться, – мы уже утонули в плотном сером облаке.
– Что за нечестивая магия? – прошептал Кэврик.
Я не стала отвечать. Революционный разум подобен машине. Они предпочитают идейно простые оперы, еду без приправ и браки по расчету. Полная откровенность, никакого воображения и драгоценные крохи разума – иначе Кэврик, вероятно, заметил бы, что туман, густой, пропахший влагой, совсем не холодил.
Думаю, я могла бы объяснить, что за магия его создала, – если бы у меня возникло такое желание. Однако через еще несколько мгновений я расслышала гулкий рык двигателя. Ну, тут-то Кэврик должен был догадаться и сам, раз уж нас не пристрелили.
Из тумана медленно выплыл корабль, массивный, из железа и древесины, с широким плоским носом и водяными колесами по обе стороны. Его двигатель, совсем не похожий на шумную штуковину внутри Вепря, тихонько ворчал, толкая корабль к берегу. Нос скользнул вниз, превращаясь в металлический трап. И, как только в тумане соткались черные силуэты, крадущиеся вниз по этому трапу, я опустила руку на Какофонию.
Оружие против тумана бесполезно, спору нет. А вот против щуплого гаденыша, который его создал?..
Еще как, если он не захочет играть по правилам.
Готова поспорить, их было где-то шестеро, хотя насчитала только трех. Пеплоусты предпочитают держать половину отряда в тени. Понять, какого пола человек под черным плащом и маской в виде вороны, невозможно. Да и вряд ли это имело значение. В конце концов, черным арбалетам, которые целились в меня, абсолютно насрать, кто спустит их тетиву.
И все же – меня до сих пор не пристрелили, а это хороший знак.
Если, правда, они не собирались взять меня живьем и под пытками выяснить, как я обнаружила их условленное место, а это плохой знак.
Или они знали меня в лицо и поняли, что я, возможно, могу им пригодиться, что я, возможно, заключу с ними сделку, а это хороший знак.
Или они знали меня в лицо и вспомнили все говно, которое я выкидывала и которое похерило им бесчисленное множество дел, и теперь размышляли, как бы не убить меня сразу, а сначала скормить мне мои же собственные внутренности, а это плохой знак.
В общем, теперь тебе ясно, что я имею в виду, когда говорю, что иметь дело с Пеплоустами сложновато.
– Ну и ну… – донесся из теней у корабля визгливый, гнусавый голос. – Только представьте, какая мне выпала удача. Явиться на затерянный берег в полной глуши и увидеть, как меня там дожидается пресловутая Сэл Какофония?
По железному трапу зацокали натертые до блеска ботинки. Изящные пальцы стянули черные перчатки с белоснежных рук. Сверкнули в темноте латунные пуговицы великолепнейшего черного мундира. Из-под копны завитых черных волос мелькнули темные глаза, длинный, острый нос и ухмылочка столь гаденькая и уродливая, что у беременной женщины от ее вида мог случиться выкидыш.
Один из многих талантов Неклы по прозвищу Саван.
