– Держите, барышня, – швырнула я Конгениальности мертвого кролика.
Та мгновение следила за траекторией полета тушки, а потом резко вытянула шею, щелкнула кривым клювом и принялась заглатывать.
– Не так быстро, милая. Тяни удовольствие.
Доверять пустошникам зачастую можно только в одном – в стремлении выжить. А мне совсем не нужно, чтобы эта своевольная девица сбежала в поисках еды или еще что удумала, вместо того чтобы терпеливо ждать, пока я прикончу ублюдка-мага. С кроликом она должна была справиться за несколько минут и выблевать кости и мех примерно через час.
В живых сегодня останется только один. Вряд ли мы так долго будем выяснять, кто именно.
Итак, с палантином на лице, грязью под ногами и светлеющим небом над головой я отправилась сражаться с человеком, который способен убить меня одной силой мысли.
Я осторожно прокралась сквозь брешь. После дождя старая древесина воняла затхлостью, башни зловеще скрежетали, сочась влагой.
Если у меня и были сомнения, тут ли Дайга, они мигом улетучились, стоило мне расслышать плывущий по руинам, слабо различимый звук. Женский голос, чистый и глубокий, набирал высоту под негромкие вздохи скрипок; песня была тягучей, печальной.
Опера. «Плач госпожи», если я не ошибаюсь.
И отсюда можно сделать три вывода.
В музыке у Дайги очень старомодный вкус.
Дайга знал, что я здесь.
И ему было насрать.
Винить его я не могла. Бóльшую часть казарм и складов сожгли и разграбили, среди голых остовов валялись только жалкие кучи булыжников и древесины. Засаду устраивать негде. Тайком не подкрасться. Приблизиться я могла лишь открыто.
Так я и поступила.
Так я и обнаружила Дайгу Фантома.
Высокий, тощий, облаченный в изысканные – хоть и поношенные – одежды черных и красных тонов, он восседал в новеньком кресле. Ноги его покоились на коврике, расстеленном на сырой земле. На тонкой шее красовалось ожерелье из безделушек – кольца, свернутые письма, даже ложка. Лицо скрывала оперная маска зловещего демона, с черными, пустыми глазницами и кривой, клыкастой ухмылкой. Прямо как на плакате.
Вокруг, словно сокровища великого зверя, высились груды оружия – мечи, копья, щиты, луки, – а ящиков с запасами хватило бы на целую армию, помершую тут. Однако все внимание Дайги сосредоточилось на крошечном столике перед ним и вокафоне, из трубы которого лилась сладкая оперная музыка.
Дайга как будто меня не замечал. Лишь покачивался в такт; затянутые в перчатку пальцы дирижировали воображаемым оркестром.
– Мне нет дела до происков варваров и их революционного фарса, – не глядя на меня, проговорил Дайга слащаво-светским шелковым голосом. – Орудия войны силятся делать то, что магии подвластно столь непринужденно. Даже сие приспособление – ничто в сравнении с настоящей сценой Катамы. – Он вздохнул, когда певица взяла высокую ноту. – Однако, в столь неутешительном положении, утратив милость Императрицы, обладать хоть крупицами культуры – это благословение, не так ли?
Я шагнула во внутренний двор – смысла скрываться не было. Подобралась так близко, насколько осмелилась, глянула на вопящий вокафон. Пожала плечами.
– Хрипит всякий раз, как она берет высокую ноту, – заметила я. – Они мастерят арбалеты, которые выдают десяток болтов в три секунды, но никак не исправят эту сраную трескотню.
– Следите-ка за языком. – Дайга продолжил дирижировать воображаемым оркестром. – Вы, боюсь, пробыли тут слишком долго. Нисколько не цените столь изумительные вещи. Даже сомнительная культура здешних мест предпочтительнее полного отсутствия оной, м-м?
Он взмахнул рукой. Глаза под маской слегка блеснули фиолетовым. Чашка на столе вдруг поднялась и прилетела Дайге в ладонь. Он сделал большой глоток, затем укоризненно цокнул языком.
– Прошу прощения, госпожа.
Еще взмах – и, оторвавшись со стола, передо мной зависла вторая чашка. Я взяла ее, кивнула в знак благодарности, отхлебнула крепкий жасмин. И, прежде чем начать убивать друг друга, мы долго сидели просто так, попивая чай.
– Не ожидал, что меня найдут, – произнес Дайга с мрачной торжественностью, как на похоронах. – В особенности – что найдете вы.
Я уставилась на него на мгновение.
– Значит, ты меня знаешь.
– Доводилось слышать рассказы.
– Которые?
– Меня интересует лишь один. – Дайга тоже уставился на меня сквозь пустые глазницы маски. – Вы и в самом деле были при Бессонной?
– Была, – кивнула я.
– Ясно. И в самом деле совершили то, о чем говорят?
Я помедлила.
– Совершила.
– И теперь вы здесь по мою душу. – Он отвел взгляд. – Вас послала Императрица?
В его голосе прозвучала надежда, прорвавшись сквозь шероховатость разочарований. Я покачала головой и поставила чашку на ближайший ящик.
– Я здесь по иной причине.
Дайга уронил голову, из пасти демона вырвался вздох.
– Я отдал Империуму все – годы, плоть, всю мудрость и бурную силу, которые им сопутствовали. И теперь на меня ведут охоту, я лишь очередной бродячий пес, окруженный гончими.
– Смерть не выбирают, – отозвалась я. – Ее можно только заслужить. – Я окинула взглядом блестящие влагой горы оружия. – Ждал войско?
– Всякий добрый господин нуждается в вассалах, – пробормотал Дайга в ответ.
– Скитальцам не дано быть господами. И вассалы у них обычно получше тех детишек.
Мелодия завершилась мягкой, угасающей нотой. Вокафон затих, и воцарилась тишина, которую нарушало лишь тихое потрескивание. Ладонь Дайги зависла в воздухе.
– Вы их убили? – негромко поинтересовался он.
– На помощь не подоспеют.
Дайга мрачно кивнул.
– Они чаяли обрести предназначение. Я чаял им его дать. – Он стиснул подлокотники. – Ах, сколько же у меня было чаяний.
Он поднялся. Я отступила на шаг, потянувшись за револьвером. Впрочем, глупо доставать его так рано. При магах нельзя лишний раз рыпаться, особенно если это Дайга.
– Когда все кончится, я почту их память. И вашу. – Он выпрямился во весь рост; ожерелье звякнуло. Он уставился на меня сквозь пустые глазницы маски. – Слышал рассказы, что вы чтите давние традиции.
Это не всегда было правдой. Но сегодня – да. Я кивнула, отвела полу плаща и показала рукоять револьвера.
В ответ Дайга раскинул длинные руки в стороны и низко поклонился, не сводя с меня глаз.
– Приступим?
Такие люди, как Дайга, нынче редкость. По крайней мере, в Шраме. Многие здесь, особенно попав в такой переплет, больше не следуют давним традициям. Теперь все дело в засадах, хитростях и убийствах. Кодекса придерживаются только скитальцы – даже если это не всегда разумно.
