Знала и Лиетт.
И мои мысли прорвало, словно дырявую дамбу.
«Что я делаю не так?»
Лиетт.
«Что он тебе сделал?»
Кэврик.
«Ради тебя я отдам все».
Джинду.
И мне снова показалось, что я захлебываюсь собственной кровью. Что тону на сухой земле. Что хочу вырвать себе глотку, чтобы снова вдохнуть. Что хочу достать револьвер и палить из него, пока все не станет понятным. И, когда ничего из этого мне не удалось, я сделала единственное, что пришло на ум.
– Да заткнитесь вы все на хер!!!
Я заорала.
– …заткнитесь…
И что-то заорало в ответ.
– …все на хер на хер на хер…
Я оцепенела с головы до ног. Кровь застыла в венах. Мышцы одеревенели. Глаза отказывались моргать. Даже сердце притихло в страхе, что его стук услышат.
В необъятной и пустой темноте что-то было. Разговаривало. Скулило. Хныкало.
– …вы-ы-ы-ы-ы-все-все-все-все-вы-ы-ы-ы-ы-ы…
Может, магия Тальфо, оставшаяся после того, как он покопался у меня в голове. Может, шальная мысль, которая вытекла сквозь дыру в этой голове. Может, просто разыгралось воображение и я слышу всякое из-за боли.
Или, может, я тут не одна.
И, если учесть, что я стиснула Какофонию чуть крепче, можешь сделать вывод, к какому варианту я склонялась.
Я осторожно прокралась вдоль грубой стены. Затаила дыхание, шагая как можно тише. Но в темноте больше не раздавалось ни звука – только неподвижный воздух и древние камни. И все они хранили молчание.
Вдали забрезжил свет, бледный, холодный. Не дергаясь и держа палец наготове, я направилась к нему. С каждым шагом становилось светлее, пока я не вышла из темноты окончательно.
Куда – непонятно.
Передо мной раскинулась просторная пещера. Высоко над головой сквозь трещины в потолке сочились серебристые лучи лунного света. Они тянулись к сумраку, а из камней что-то тянулось навстречу им.
Фиолетовые. Тусклые, прекрасные, переплетенные с белым, словно лилии, что задержали дыхание за миг до того, как их убьет зима. Они исчерчивали стены, опутывали камни тонкими паутинками, жилами руды, что слабо, прозрачно светилась. Они казались едва ли живыми, словно стремились убежать от камня, который держал их в плену, и выдыхали неземной свет, когда понимали, что их усилия тщетны.
Севериум.
Руда, которая превратила Революцию из непокорной толпы нолей в военную машину; она покрывала пол пещеры нетронутыми венами и пульсировала, словно биение металлического сердца.
Она подсвечивала глубокую яму внизу, заполненную всем, что здесь когда-то было брошено: полуразрушенные подмостки, забытые инструменты и тележки, даже тела. Однако я увидела, что в камнях прячется другой свет – более холодный, безжалостный, знакомый.
Реликвии. Я узнала их переплетения, невозможным образом выкованные из материала куда старше и темнее, нежели камень, в котором они были заключены. Двигатели, орудия, огромные доспехи и прочие штуковины, которые я видела у революционеров, – из камней, словно руки, столь близкие к свободе, тянулась по крайней мере дюжина.
Вот, значит, почему Империум отправил в Бессонную лучших солдат.
Знали ли об этом люди на поверхности? Хороший вопрос. Они знали, что все это у них под ногами? Что им подписали смертный приговор?
Я старалась об этом не думать. Старалась не сводить глаз с дороги.
Но все равно я видела тени: сталагмиты и сталактиты, торчащие из камней, словно зубы в пасти великого зверя, извивающиеся фигуры погребенных Реликвий, длинные черные пологи, которые отбрасывал бледный свет. Среди них могла прятаться смертельная опасность.
Не то чтобы это меня останавливало – я многого бы не добилась, если бы колебалась всякий раз, когда кто-то хотел меня прикончить.
За туннелем начался долгий спуск. Я ступила на него, осторожно шагая в неверном свете. Что это плохая мысль, я догадалась, только поскользнувшись и шлепнувшись на задницу. И, сдержав крик, покатилась вниз. И от души приложилась о каменный пол.
Я вскочила на колени, вскинула Какофонию двумя руками, прицелилась в темноту.
Ни движения. Ни голосов. Ничего.
Может, все-таки магия. Или я просто сходила с ума. Оба варианта хороши.
Я опустила револьвер, встала. Сощурилась, вглядываясь во мрак. Меж хаотично растущих клыков-камней извивалась старая шахтерская тропа, ведущая в неизвестность.
Ну, я все равно не могла вернуться тем же путем. И, раз уж иного выбора не было, я крепко сжала револьвер и двинулась вперед.
Я вздрагивала всякий раз, как мои ботинки задевали о камень. В тишине пещеры даже малейший шум казался оглушительным. Темнота поглощала звуки – здесь не шелестел ветер, не перекатывались случайные камни. Ты, верно, думаешь, что меня это утешало.
Однако мое тело оставалось в таком напряжении, что чуть не выталкивало скелет наружу через рот. Перед каждым шагом я вслушивалась. Не следует ли кто за мной, не таится ли кто в камнях над головой, не бормочет ли кто в темноте – я не знала.
Поживи так долго, и многое перестанет пугать. Магия, оружие, даже звери Шрама – огромные пожирающие людей сукины дети, способные разорвать тело на две части и сожрать одну еще до того, как вторая упадет на землю – все это не пугает, если понять, как они устроены.
Прости за клише, но если я чего и боюсь, то неизвестного.
Не возвышенного, грандиозного а-ля «Что же с нами случается после смерти?» неизвестного – уж это я знала наверняка. Нет, я страшусь того, что вонзается как холодный нож в живот. Ощущение, от которого сводит нутро, когда ты понимаешь: что-то не так, но голова и сердце сговорились обмануть тебя, заставить верить, что все в порядке. То ощущение, знание, что случится нечто плохое, просто ты еще не понимаешь, что именно тебя ждет…
Или кто тебя ждет.
Вот чего я страшусь.
Я сдерживалась изо всех сил. Заставляла сердце биться ровно, голову – мыслить ясно. И оба они твердили то, что нутро уже знало: нельзя следовать тропе и надеяться, что я найду выход прежде, чем что-нибудь найдет меня. Надо рискнуть.
И возможность представилась, как только я подняла взгляд.
Под лучом серебристого света, посреди прогалины над молчаливыми серыми братьями возвышалась скала. Великолепная возможность осмотреться, куда я вообще забрела.
Или попасться на глаза тому, что там шныряло, чтобы оно поползло следом, напало, убило, без церемоний расчленило, выпотрошило и/или сожрало, все зависит от того, с какой стороны посмотреть.
Но эй, ты ведь меня знаешь. Я женщина оптимистичная.
Я подкралась к скале, которая оказалась достаточно щербатой, чтобы можно было на нее залезть. Вскарабкалась, всей кожей ощущая свою уязвимость на свету. И все-таки я не сказала бы, что рисковала зря.
