А, еще они вопят.
– АаааааааААААААААА!!!
Очень, сука, громко.
Я зажала ладонями уши, чувствуя, что они вот-вот взорвутся фонтанами крови. Зажмурилась, чтобы глаза не выпали из глазниц. Пещера содрогнулась, взвыла вместе с существом, ринулись волны камней, пологи пыли. Все во мне вопило, умоляя бежать. И я не сдвинулась с места лишь потому, что мышцы так и не отпустило.
Спустя некоторое время голос умолк. В пещере вновь воцарилась тишина. Сквозь звон в ушах я расслышала, как существо пошаркало и огляделось.
– …эй…
Оно зашагало в темноту на нетвердых ногах.
– …эге-ге-ге-ге-е-е-е-ей…
Оно постепенно затихало, скрываясь из виду.
– …эйэйэйэйэйэйэйэйэй…
Пока наконец не исчезло.
И только тогда я набралась храбрости заговорить.
– Блядь.
Ну, или пискнуть. С губ сорвался приглушенный шепот, который я не сумела сдержать.
– Блядь, блядь, бля-а-адь.
Вот зачем сюда явились Гальта и Тальфо. Они не поджидали меня. Они ловили его. Враки, должно быть, все просрал, и они гнались за ним всю дорогу до этих пещер. Это существо – порождение всех смертей в Старковой Блажи.
Враки явно хотел его вернуть. Но когда он оказался тут, Гальта и Тальфо наверняка решили, что не стоит спускаться в пещеры за существом, способным с легкостью порвать их.
Или меня.
Ах ты мразь, Гальта. Сказала, что пощадит, и бросила меня этой твари.
Я разозлилась бы сильнее, если бы не знала, что все это на самом деле означает. Одного Скрата удержать сложно. Двух – невозможно. Враки не смог починить этого, поэтому и отпустил.
А значит, он готов призвать нового.
И все дети, которых он похитил, уже совсем скоро…
Я помотала головой, отгоняя эту мысль. Думать об этом не было времени. По крайней мере здесь. Нужно на хер убираться отсюда, и плевать на Скрата.
Я открыла барабан Какофонии, пересчитала патроны. Геенна. Изморозь. Руина. Хороши каждая сама по себе.
А против Скрата? Кто, блядь, знает? Но, с другой стороны, когда придется стрелять в эту тварь, я, скорее всего, буду уже мертва.
Пригнувшись, я как можно быстрее поспешила прочь из пещеры. Где-то во мраке блеял и шаркал Скрат. Он даже не пытался скрыться. И ты, верно, думаешь, что это меня несколько утешило.
Тогда ты, наверное, совсем меня не слушаешь.
Скраты – не из этого мира. Они не вписываются. Звуки, которые они издают, неправильные, и природа не знает, что с ними делать. У них нет эха, отголосков, ничего. Он произносил слово – и оно звучало как будто в тысяче миль. Произносил другое – и оно раздавалось как будто совсем рядом. Проклятая тварь могла быть где угодно. На другом конце пещеры. Прямо за спиной.
Или, блядь, прямо перед носом.
Тени всколыхнулись. Я нырнула за ближайший камень. Выглянула и увидела его – усохшую фигуру, что шаркала по тропе и болтала искореженной головой на слишком тонкой шее, то появляясь, то исчезая за камнями. Выждав самую долгую минуту в своей жизни, я наконец осмелилась пошевелиться.
Что бы из этого ни вышло.
Скрат непредсказуем. Их нельзя найти по звуку. Нельзя почуять их запах. И если ты видишь, как он к тебе идет, значит, ты уже, на хер, мертв. Лучшее, что можно сделать, – это ждать, пока по спине пробегают мурашки, пока проворачивается внутри тот нож, который подсказывает, что все плохо, и надеяться, что ты выберешься отсюда целиком, а не по частям.
И из всего дерьма, о котором я себе твердила, я могла верить только в это. Наши знания о Скратах – сомнительные – приносят отрубленные конечности. На протяжении тысячи лет ученые мужи Империума могли собирать крохи сведений лишь с тел тех, кто пал жертвой Скрата. И я понятия не имела, правдивы ли они, помогут ли они мне.
Я привыкла обходиться без помощи. Привыкла, когда все против меня. И жаль, не могу сказать, что это хоть сколько-нибудь избавляло меня от страха.
Очень жаль.
Я разогнала все мысли – они только разожгут панику, и я начну ошибаться. Я не стала слушать блеющий, булькающий голос твари – ему все равно нельзя верить. Я выпустила все наружу судорожным выдохом – страх, ненависть, желание свернуться клубком и зарыдать, – чтобы внутри не осталось ничего, кроме великой пустоты, ждущей, когда ее заполнят.
Чтобы, когда туда вонзится тот нож предчувствия, я его ощутила.
– …будет… будет… продвижение… Генерал наградит… защитит… увидишьвидишьвидишьВИДИШЬвидишь…
Голос доносится едва различимым шепотом, такой далекий, словно с другого конца света.
– …жизнь… лучшая… детидетидетидети… ты увиди-и-И-И-ишь… жене… моей жене…
Теперь я расслышала его на другом конце пещеры, сразу за валунами. Голос, который ревел, блеял, но не вызывал эха. Я вытолкнула из себя страх, вгляделась в темнеющую в стене дыру.
– …последне… последне… ОБЕЩАЮ… нас счастье… ждет… мы… счастье… такое счастье… ты и я и я и я…
Оно повторялось, застряв на одном слове, и каждый раз оно звучало с новой стороны. Я пропускала все мимо ушей и двигалась дальше, не сводя глаз с цели. Дыра была все ближе, и я, кажется, даже могла в нее пролезть. Я осмелилась прибавить ходу. Сердце бешено колотилось. Кровь стыла в жилах. Я вдруг ощутила укол страха. Я вдруг…
Замерла.
Сердце пропустило удар. Кровь заледенела. Ноги приросли к месту.
И я поняла, что он смотрит прямо на меня.
– …счастье… нас ждет счастье…
Я медленно, так медленно, что расслышала хруст собственных позвонков, развернулась. А вот и он. Стоял прямо за мной посреди тропы. Он неустойчиво пошатнулся, конечности-ветки покачнулись на несуществующем ветру. Голова запрокинулась назад-вперед, но один вылупленный, немигающий глаз следил за мной.
– …моя жена…
Язык вывалился. Обнажилось месиво зубов и десен. И голос взвизгнул:
– ЖЕНА!!!
Скрат вскинул руку, и она невозможно вытянулась. Захрустели кости, натянулась кожа, и ко мне потянулись длинные, словно ножи, пальцы. Моя кровь была ледяной, тело окоченело, и я не могла пошевелиться.
Не могла.
Зато он мог.
Не знаю, я или Какофония направил его ухмыляющееся дуло на эту дрянь, и мне было плевать. Я спустила курок. Мелькнула яркая вспышка. Патрон Геенны, вспыхнув, пролетел сквозь пальцы Скрата прямиком в его раздутую башку.
И исчез.
Рука твари, невозможно быстрая, метнулась обратно и поймала пулю в воздухе. Такого не должно быть. Но ведь не должно быть и самого Скрата.
