– «Эвонин и семья», с тех самых пор, как производством занялась я, – жестко поправила она. – Ты о нас слышала.
Слышала. Как любой от Последнесвета до Нижеграда. Это имя, в конце концов, выжжено на плоти тысячи грядущих изменщиков, обманщиков и должников, у которых выдался неудачный день.
– И где же твой богатенький папаша? – поинтересовалась я.
– Перепоручает дело своей богатенькой дочери, – рявкнула Ренита. – Той, кто с легкостью может купить все эти автострелы, направленные на тебя, и крайне уютный гроб в подарок, если рискнешь выкинуть какую-нибудь глупость. – Она подала знак людям. – Из-за тебя я уже опаздываю. Будь так любезна, отойди, и я отправлюсь своей дорогой, не растратив на тебя ни болтов, ни плевка, которым намереваюсь тебя оросить.
А она вроде милая.
– До меня не доходили рассказы о щедрости Эвонинов, – произнесла я. – Но, думаю, никогда не поздно исправить это к лучшему. – Я выглянула из-под капюшона – на повозки за ее спиной. – Я вот, к примеру? Думаю, я могу сегодня побыть маленько благоразумной. Сдается мне, у вас тут избыток всякого добра. Дай мне то, что я хочу, и я с радостью уберусь с дороги, ебитесь дальше до Последнесвета.
Расслышавшие стражи хмыкнули. Забавное, должно быть, зрелище – грязная девица посреди дороги требует даров у Эвонин. Ренита, впрочем, не смеялась. Она смотрела так, словно я только что спросила, не родила ли она ребенка не из того места.
– Нервы у вас, сударыня, железные, – холодно бросила она.
– Я не попрошу многого, – подняла я ладонь. – Мешочек металла, пару бутылок виски, набор целителя… – Я умолкла, задумавшись. – А еще перо и несколько листов.
Ренита недоверчиво вскинула бровь.
– Для каких целей?
– Чтобы написать «Иди на хер, не задавай вопросов». – Я задержала взгляд на женщине из стражи, вернее, на ее мече. – И вот такой замечательный клинок. Вполне приемлемая для Эвонин просьба.
– Внесем поправку, – заметила Ренита. – Дело не в нервах, а в недуге мозга. – Смех стражей стал громче. – А кто ты, скажи на милость, такая, чтобы у меня сие требовать?
Я улыбнулась.
Приподняла капюшон.
И сказала.
– Сэл Какофония.
Смех умолк.
Стражи изумленно распахнули глаза.
Осмотрели меня с головы до ног.
Они искали повод уличить меня во лжи, заявить, что я просто дрянь, которая решила воспользоваться чужим именем. Но увидели татуировки на моих руках. Увидели шрамы.
Увидели Какофонию.
Побудь в этом деле с мое и начнешь наслаждаться мгновениями, когда твое имя узнают. Сперва – дикие глаза и неуютное ерзание. Потом приходит черед нервных переглядываний, поиски поддержки. А они уже сменяются страхом на лицах, судорожными вздохами и поисками пути к отступлению.
И когда эти мгновения случаются…
– Твою ж мать, это правда она.
…м-м, лучше секса.
Стражи переглядывались, перешептывались. И сквозь ворчание ротаков я слышала, как они обмениваются россказнями.
– Она этим своим гребаным револьвером прикончила больше двух десятков скитальцев.
Правда.
– Я слышал, она этой штуковиной остановила революционный танк.
Ложь.
– Однажды она перестреляла всех Черностражей до единого, потому что они украли у нее курицу.
Наполовину правда. Мы давненько враждовали. Но курица была отменная.
– …убила двадцать человек за ночь…
Шепотки все расползались.
– …тот сраный револьвер – чистое зло, демон…
Как яд по венам.
– …она нас всех убьет, просто отдайте ей, что там она…
И музыка в моих ушах.
– Довольно! – крикнула Ренита так громко, что все умолкли, и сердито глянула сверху вниз на парнишку рядом с собой. – Подстегни ротаков, Деннек. Пусть ее затопчут.
– Я пытаюсь! – возмутился Деннек. – Но, мэм… – Он уставился на меня огромными, широко распахнутыми глазами и с трудом вздохнул. – Они как будто знают.
Ну, честно говоря, знали они запах дерьма Конгениальности, которое я разбросала по дороге. Вонь хищной птицы заставит нервничать любого зверя.
– Твоя прислуга, сдается, обо мне слыхала. – Я крутанула Какофонию в пальцах. – Спроси у них, однако не думаю, что они слышали россказни о моем терпении. Итак, может, тебе хватит людей, чтобы меня прикончить, а может, и нет. Но если станет жарко, некоторых из них я точно заберу с собой к черному столу. И держу пари, заменить их встанет куда дороже, чем отдать мне то, что я прошу.
Я зевнула, почесала шрамы дулом Какофонии. Вот так глянешь на меня – и в жизни не догадаешься, что у меня сердце вот-вот ребра проломит.
– В общем, как знаешь… дело твое.
Ренита смерила меня взглядом, который вышел за пределы гнева, проскользнул по касательной мимо ненависти и ушел в чувство столь холодное и злобное, что я даже не придумаю ему названия. Я буквально видела чаши весов в ее голове, взвешивающие число стражей против их очевидного страха передо мной. Наконец ярость на ее лице медленно угасла, оставив едкое, раздосадованное презрение.
Презрение я как-нибудь переживу.
Она глянула на стража, повела подбородком. Мужчина направил птицу к задней части повозки, малость порылся, а потом вернулся с сумкой. При виде ее мои раны, скрытые рубахой, заныли. Я с трудом сдержала нетерпение. Со страхом в глазах страж осторожно приблизился ко мне.
Вернее, начал приближаться, как вдруг его хозяйка вновь заговорила:
– Один момент.
Я глянула на Рениту. Презрение исчезло, сменилось холодным расчетом. Она окинула меня внимательным взглядом, словно могла видеть сквозь плащ окровавленные бинты.
– Набор целителя, – произнесла Ренита. – Зачем он тебе?
– Дорога – место опасное, – ответила я, опоздав на мгновение. – Предпочитаю быть готовой.
Она снова окинула меня взглядом. Холодный, оценивающий, он нашел бурые пятна на краю плаща, потрепанную ткань, мой напряженный живот.
– Ты в крови, – заметила Ренита.
– Да, – я с трудом плеснула в голос яду. – Последний, кого я кое о чем просила, оказался слишком медлительным.
Она не шелохнулась. Даже моргать перестала.
– Если в дороге такая нужда в наборе целителя, у тебя, разумеется, оный должен иметься. – Уголки ее губ тронула ледяная улыбка. – Если эта нужда, разумеется, не подвигла тебя остановить вооруженный до зубов караван.
Я сощурилась. Сердце заколотилось чаще. И, судя по выражению лица Рениты, она это как будто услышала.
– Скажу вам вот что, мадам Какофония, – проговорила она. – Можете угоститься чем угодно из моей повозки, – она указала на парнишку рядом, – включая Деннека, если вскарабкаетесь сюда и сами заберете.
