– ЭЙ!!! – заорала Ирия. – Вы там чо, жопу мою обсуждаете?!
Урда улыбнулся мне, а потом поспешил угомонить сестру. Я следила, как он уходит, как уходят они, с куда большей завистью, чем была готова признать. Вчера я разбила их на куски. Сегодня они стянули все раны так крепко, что даже не видно трещин.
Но, может, они делали это всю жизнь.
Я завидовала. Мои трещины были так глубоко, что им не срастись.
Мы, согласно плану, ни свет ни заря собрались на площади. Тутенг давным-давно отбыл позаботиться об оякаях. Агне старательно разнимала близнецов: Ирия, по всей видимости, пришла в ярость, потому что ее брат что-то не то говорил, делал или дышал, и гонялась за съежившимся Урдой. Два-Одиноких-Старика тихо переговаривался с мадам Кулак, пока та запрягала в повозку пару хмурых рабочих птичек. Моя Конгениальность и еще парочка ездовых болтались поблизости.
Приглядывающий за ними Джеро изо всех сил старался не высовываться.
Но для меня он выделялся, как слишком темная тень весной.
Мы не разговаривали с тех пор, как вернулись. Во время сегодняшнего путешествия я надеялась продолжать в том же духе. Не пойми меня неправильно – мне не надо, чтобы народ трепался, мол, Сэл Какофония не профессионал. Я способна работать с кем-то, кто мне не нравится, даже если по милости этого кого-то меня чуть не прикончили и в итоге полегло куда больше народу, чем было необходимо, потому что этот кто-то не подумал, что я достойна важных сведений.
Но мне не надо, чтобы народ трепался, мол, Сэл Какофония взяла и не вбила зубы в черепушку тому, кто упорно продолжал пороть херню.
Я надеялась, что сумела передать это все мрачной рожей, когда Джеро мельком глянул в мою сторону и сразу отвел глаза, но ежели вдруг он не догадался, я всегда могла выдать ему зуботычину попозже.
– Наше пребывание здесь подходит к концу. – Два-Одиноких-Старика, в слишком уж тонкой для такого холода куртке, что его как-то не слишком уж заботило, неторопливо приблизился к двери трактира. – Подумать только, в этих скромных стенах был сделан важнейший шаг в истории Шрама. Настал час проститься с «Отбитой Жабой». С признательностью.
– Я вас сюда не за признательность впускала, – съязвила мадам Кулак, встав рядом с вольнотворцем. – И эту херню провернуть позволю не за признательность.
– Разумеется, – Два-Одиноких-Старика извлек из-за пазухи плотную пачку свитков. – Все необходимые меры приняты, переправа оплачена, размещение запланировано. Надеюсь, вы останетесь довольны возвращением в столицу, мадам.
Я знала мадам Кулак и как мастера интимных искусств, и как брюзгливую говнючилу, которая терпела придурков только за кучу денег. Так что увидеть, как она уставилась на свитки, словно те были мертвым ребенком, вернувшимся из могилы, как слезы катятся к уголкам приоткрытых в потрясении губ…
Интересно, которая из них настоящая.
– Что-то не так, мадам? – уточнил Два-Одиноких-Старика.
– Нет, просто… – Она перевела взгляд на трактир. – После моего изгнания прошли годы. Я управляла этим трактиром так долго, не знаю, смогу ли…
– Нам нельзя оставлять следы. Слишком многое сказано в этих стенах, – голос вольнотворца стал жестким, лицо помрачнело. – Что было согласовано. Для переговоров уже поздно. Слишком поздно.
Мадам слегка съежилась.
– Да. Вы правы. Разумеется. – Она фыркнула. – Это, в конце концов, лишь паршивый трактир. С радостью от него избавлюсь.
Лицо Двух-Одиноких-Стариков снова посветлело, он улыбнулся. Снова сунув руку в карман куртки, вольнотворец извлек лучинку.
– Не окажете ли честь?
Мадам кивнула. Взяв лучинку, чиркнула ей по каблуку – и бросила на крыльцо.
Трактир медленно разгорелся, огонь лениво пробежал по нашему масляному следу. Мы намеренно оставили его так, чтобы пожар не привлек внимание, пока мы не уберемся подальше.
Два-Одиноких-Старика повернулся к нам; за его спиной взметнулось пламя.
– Вы все получили указания, – произнес он. – Вы все получили маршруты. Избегайте обнаружения. Никаких лишних остановок. Не отвечать ни на чьи вопросы. Не оставлять следов. Через четыре дня мы воссоединимся в условленном месте.
– Да, да. – Ирия, сидя на повозке рядом с Урдой, взялась за поводья. – Вся эта сраная театральщина заставляет жалеть, что мне когда-то было совсем плевать на оперу.
– Дорога дальняя, – услужливо отозвался Урда. – Я тебя просвещу!
Ирия вымучила широченную притворную улыбку.
– Восхитительно! Просвети заодно, как сделать сраную петлю, чтоб удавиться. – Она оскалилась на брата, щелкнула поводьями. – Ну, погнали, уродцы, пока я не надралась и в сознании рулить.
Птицы щебетнули и тронулись с места, утянув за собой задребезжавшую по мостовым Терассуса повозку. Агне, верхом на массивном, крепко сбитом охеренном камнеглоте, остановила его и протянула руку вольнотворцу.
– Позвольте, милорд?
– Вы оказываете мне честь, миледи, – усмехнулся Два-Одиноких-Старика, принимая помощь. Агне с легкостью втащила его на свою птицу. Он глянул сверху вниз на меня. – Ради всего святого, Какофония, надеюсь, в дороге ты сдержишь себя в руках.
– Было б легче, если б я отправилась одна, – отозвалась я.
– И рискованней в случае засады, – парировал вольнотворец. – Нельзя потерпеть крах. Мы слишком близко к цели.
Я заворчала, но его, видимо, такой ответ устроил. Два-Одиноких-Старика кивнул. Агне пришпорила птицу. Та тронулась, переставляя ноги высотой с мой рост, оставляя меня с пожаром, отменной курткой и…
– Готова?
Ко мне подошел Джеро с поводьями Конгениальности в одной руке и своей птицы в другой. Не говоря ни слова, даже не глядя на него, я забрала повод и запрыгнула на свою девочку. Было приятно вернуться в седло, даже если придется ехать бок о бок с ушлепком.
– Скучала по мне, принцесса? – заворковала я, поглаживая длинную, уродливую шею Конгениальности. – Скучала по лучшей подружке?
Конгениальность издала низкий, мерзкий звук и от всей души серанула. Так что… да, наверное?
– Как она, бед не натворила? – поинтересовалась я у мадам Кулак.
Та не ответила. Она стояла перед трактиром, ее трактиром и наблюдала, как расползается пламя.
– Мадам, – негромко позвал Джеро.
– А? – оглянулась она.
– Вы будете в порядке?
– Ох. Да. Я просто… – Мадам вновь повернулась к огню. – Ничего. Не беспокойтесь обо мне. Благодарствую.
Джеро задержал на ней взгляд, потом перевел его на меня. Кивнул. Мы пришпорили птиц, отправляясь под треск вздымающегося за спиной пожара.
Мы покинули Терассус тем утром. Из-за нас остались разрушенные дома. Из-за нас погибли люди. Из-за нас чьи-то жизни разлетелись на осколки.
