Я видела лишь контур щеки – и ощутила, как Джеро едва не вздрогнул, когда я его коснулась. Я видела лишь очертания губ – и ощутила дыхание, скользнула по ним большим пальцем. Я видела лишь глаза.
И то, каким взглядом он на меня смотрел.
– Сэл, – шепнул Джеро. – Насчет того… мне жаль.
Я улыбнулась. Не знаю, разглядел он или нет.
– Если этого недостаточно, не чувствуй, что…
Я обхватила его щеку пальцами, заставила податься ближе. Прижалась к его лбу своим. Теплый.
– Не трынди, – предупредила я, – в кои-то веки.
Я втащила Джеро на себя, обвила руками, впитывая тепло. Его ладони скользнули под мою куртку, легонько пересчитали ребра, большие пальцы скользнули по краям шрама вниз по животу, пока Джеро не взял меня за бедра.
Он подцепил край моих штанов, расстегнул ремень. По ногам прокатился холод, заколол кожу. Я обхватила Джеро обнажившимися ногами, потянулась к его ремню, рванула пряжку, потянула вниз штаны.
– Ох!
Джеро поморщился. Я замерла, подняла взгляд. Джеро улыбнулся, покачал головой.
– Прости. Нога. Старый шрам.
Я кивнула.
– Мне лучше…
– Ага. – Джеро отвел глаза, улыбка померкла. – Просто… давай не будем торопиться, ладно?
– Ладно.
Я освободила его от штанов. Мои ладони скользнули по его спине, обвели контуры мышц, и я притянула его к себе. Его губы коснулись моей шеи, пробуя на вкус каждый дюйм, пока зубы не прихватили кожу под ухом – и у меня сбилось дыхание.
Я ощутила, как он вжался в меня, ощутила тепло его ног, когда обхватила его своими ногами, тепло его рук на моей обнаженной спине, когда он притянул меня на колени, на себя.
И мы медленно начали.
Я чувствовала его лишь мгновениями, мимолетными ощущениями – царапающей мой голый живот курткой, прядями его волос в моем кулаке, гортанным рычанием, когда я вновь притянула его к моей шее. Глаза видели только сплетение наших теней, нос улавливал только запах Джеро, уши слышали только дыхание, медленное, горячее и то, как мы сдерживали боль.
Все остальное во мне упивалось теплом.
Оно затапливало меня с головой. Всякий раз, как я покачивалась на бедрах Джеро. Всякий раз, как его губы находили то место. Всякий раз, как мы находили новое место – шрам, ссадину, старый рубец из прежней жизни и сна – и ощущали все, что сделало нас теми, кем мы стали под кончиками пальцев друг друга.
Иногда эти старые рубцы отзывались болью.
Но я не останавливалась. Мы не останавливались. Не могли. Он в этом нуждался так же, как нуждалась я, как желала этого я. Так мы не стали бы менее изломанными, не изменили бы то, что натворили, не избавились бы от боли.
Но иногда…
Иногда и правда очень приятно просто побыть с тем, кто мучим той же болью.
Я не испытывала этого с тех пор, как…
Лиетт.
Мысль пришла непрошенной. Глаза не желали открываться. И все равно открылись.
И я ее увидела. Ее тень снаружи палатки, нарисованную лунным светом. А рядом с ней – Дарриш Кремень, и Касса Печаль, и Югол Предвестник, и все те призраки, что следовали за мной по пятам. Они окружили палатку темным венцом, ожидая ответа.
Который я не дала.
Я закрыла глаза. Притянула Джеро ближе. Ощутила, как снова накатило тепло, когда он качнул подо мной бедрами, когда я вдохнула его запах, когда он обвел мои шрамы кончиками пальцев.
Когда тени растворились.
Медленно.
Пока не осталась только темнота.
И мы.
34. Малогорка
Мерет мало что помнил о своей жизни до того, как стал аптекарем.
Не в силу травмы, сожаления или чего-то столь же сурового, а скорее потому как попросту было почти не о чем рассказывать. Родился у отца и матери, которые с большим трудом пытались содержать его и остальных своих детей. Мерет усердно работал и в конце концов попал в ученики к своему мастеру, а теперь, годы спустя, оказался здесь.
Однако Мерет помнил своего дядюшку.
Или, если точнее, дядюшкины истории. Не то чтобы тот был бардом – хотя он был пьяницей, так что ушел недалеко, – однако много путешествовал, повидал не только свою деревню, встречал совсем не похожих на него людей, вел беседы, о которых даже не думал.
Все это, конечно, хорошо, но больше всего Мерету нравились истории о скитальцах.
В те времена он был слишком юн, чтобы уловить во множестве баек про этих опасных, магических безумцев предостережение. Разумеется, он был и слишком взрослым, чтобы его очень уж впечатлили взрывы, броские наряды и бесчинства, которые так очаровывали остальных детей. Честное слово, до этого мгновения в стылом доме, в Малогорке, он даже не понимал, что именно так любил в тех историях.
Скитальцы имели вес.
Каким бы жестоким ни был Шрам, в нем полным-полно трусов, навроде Мерета. Фермеры страшились Революции, добровольно отдавали урожай, лишь бы их не призвали в армии. Торговцы страшились Империума, осыпали магов лестью и богатствами, лишь бы избежать их гнева. Даже бароны фригольдов, могущественные и набитые деньгами, становились таковыми только потому, что качественно отлизывали задницы тех, кто еще могущественнее, и им разрешали цепляться за насиженное место.
Но не скитальцы. Скитальцы плевать хотели на границы, тяжеловесные философии, чванливые морали. Никто не мог указывать им куда идти, с кем говорить, что они могут или не могут делать. Что имперцы и революционеры, что Пеплоусты и обительщики, все ступали с чуть большей осторожностью, когда рядом хотя бы звучало имя скитальца.
Вот, что значит власть. Вот, что значит значимость. Вот, что значит иметь вес.
Ну, или так думал Мерет.
Однажды он даже проклял родителей за то, что родился без магии и не может уйти в скитальцы сам – Мер Поветрие, как ему казалось, стало бы отличным именем. Позже, разумеется, как только он осознал, с каким количеством крови придется иметь дело, Мерет быстро извинился перед матерью и отцом, но так и не перестал верить, что жизнь скитальца – это жизнь самосозидания.
До сегодняшнего дня.
– Каково это?
Стоило Мерету выпалить вопрос, как Сэл подняла лицо. И вместо ехидной усмешки удивленно распахнула глаза. Она окинула Мерета взглядом с головы до ног, рассматривая его с некоторым недоверием, а потом прочистила горло.
– Э-э. Ладно, ого. Я-то думала, ты уже и сам знаешь, но ничего. – Сэл с серьезным видом подалась ближе. – Ну лады, в общем, перед самым началом убедись, что вы оба этого хотите, ага? Поговорите, не спеша так, убедись, что ты не просто готов, но готов именно для этого человека, а тот готов для тебя. А вот потом уже иногда неплохо начать с поцелуя в шею или…
