Меня опрокинуло быстрее, чем я успела моргнуть. Обратно в то темное место, обратно на каменный пол, на котором я лежала, обратно к Враки, что вырывал из меня свет, обратно к Дарриш, что просто смотрела, обратно к… к…
К тому.
К тому жуткому созданию, что орало, вопило, изгибалось формами, какие смертные существа не должны ни принимать, ни даже знать. Оно не принадлежало этому миру, не должно было в него являться, но я видела, как оно вышло из портала света, ощутила, как оно вышло из меня…
Ощутила его крики.
– Той ночью… то создание? – Я поднесла Какофонию ближе, зашептала его латуни. – Ты его чуешь?
Какофония воззрился на меня сквозь ухмыляющийся драконий рот, отвечая лишь запахом пороха и огня. Я скрипнула зубами, поискала, за что бы его придушить.
Оружие вообще не должно быть таким загадочным.
Говорящее – особенно.
– Что там внизу? – шепнула я. – О чем ты? – Злость придавала мне сил, заставляла забыть, где я, зачем мы сюда явились. – О чем ты?!
– СМИР-НО!
Небо прорезал металлический вопль. Я оцепенела, вдох застрял в горле. Они меня услышали? Нет, не могли. Двигатели все так же ревели, да и не орала я так уж громко.
Правда?
Я глянула вниз. Бурная деятельность на палубе резко замерла. Солдаты вскинули штык-ружья на плечо. Паладины встали навытяжку. Драконоборцы опустились. Все до единого вскинули руку, приветствуя неторопливо шествующую крошечную усохшую фигурку.
Мужчина. Старый. Морщинистый. Лысый, за исключением нескольких клоков седых волос, с такой кривой спиной, что ему бы пугалом работать. Он выглядел так, будто еще немного, и ветер снесет его за борт. Черт, даже ордена на мундире казались слишком для него тяжелыми.
Но почему-то эта иссохшая оболочка удерживала внимание всего флота.
Я сощурилась и только-только начала различать знакомые черты, впалые и жесткие, как сквозь мысли, словно стрела сквозь глазницу, пронеслось имя.
«Приверженный, – зазвенело оно. – Калвен Приверженный. Сучий же потрох, это человек Великого Генерала».
Этот человек слышал все тайны, знал все планы, провозглашал все города, обреченные на сожжение дотла под огнем Революции. И это понимал каждый солдат, замерший по стойке «смирно» на палубе.
Приверженному, впрочем, было плевать. Черт, да он будто вообще ничего не замечал. Сотни людей, готовых убивать и умирать по его команде, не удостоились даже мимолетного взгляда. Приверженный устремил взор на корму корабля, возвышающуюся над всем кабину, где находился штурвал.
И все же он никуда не спешил, медленно шествуя…
Медленно остановившись…
Медленно развернувшись, обратившись к небу, вперив полный злобы впалый взгляд сквозь облака…
Прямиком в меня.
Ой. Бля-а.
Меня охватил страх, будто я только что проглотила нечто солоноватое и тухлое. Он хлынул по венам, заставляя мышцы деревенеть, а кровь застыть. Все внутри вдруг охватила безудержная мука, память о боли длиной в тысячу лет.
И сквозь холодную серую пелену, что нас разделяла, я знала, что Приверженный меня видел. Потому что сама видела его черные как смоль глаза, кипящие таким презрением, какого не было у сотен тех, кого я отправляла к черному столу. Я ощутила, как они вперились в меня с хмурым высокомерием. Ощутила, как эти губы шевельнулись, прошептав слово столь мрачное, что ветер принес с собой запах тлена. Ощутила голос…
– Ты.
Он отдался внутри меня эхом.
– Сдохнешь.
Я расслышала какой-то шум в стороне. Страх вдруг ушел, схлынул так же стремительно, как и накатил. На меня навалилась усталость, осушая все силы, но я все-таки сумела повернуть голову, увидеть, как Джеро лихорадочно машет мне, чтобы я убиралась.
Я заметила внизу движение. Рядом с Приверженным зашевелился солдат. Он высоко вскинул баллисту. Мотор взвыл, натягивая огромную тетиву, и солдат заложил гарпуноподобный болт.
Так вот, я говорила, что «Драконоборец» – это всего лишь название, и я не шутила. Эти штуки не способны убить дракона.
Но, как выясняется, они вполне могут разрубить напополам птицу.
37. Железный флот
Взвыл ветер. Облака с испуганным шепотом ринулись в стороны. Заскрежетал металл.
Ко мне ринулась верная смерть.
Я с силой дернула поводья оякая, резко уводя его в сторону. Он испуганно крикнул, болт Драконоборца просвистел мимо, вырвав из крыла пучок перьев, прежде чем затеряться среди неба позади нас.
Он видел. Приверженный меня видел. Но как? Мы забрались так высоко, окружили себя облаками. Он использовал какой-то механизм? Или какую-то магию?!
Не его ли ощутил Какофония?
Меня переполняли вопросы, на которые мне были необходимы ответы. Однако на тот момент ни один не был более животрепещущим, чем тот, как я, блядь, собираюсь не попасть под херову тучу гарпунов, вдруг заполнивших все небо.
Взревели моторы. Засвистели тетивы. Заскрежетал металл. Болты Драконоборцев прорывали облака, оставляя в серой пелене зияющие дыры. Наши птицы заметались, крича, сталкиваясь друг с другом, пока мы пытались убраться из-под обстрела.
Джеро что-то заорал. Я не расслышала, но это неважно – мы знали, что делать, если нас раскроют. Я сунула Какофонию в кобуру, резко натянула поводья, заставляя оякая взвизгнуть и отпрянуть назад, давая флагману уплыть вперед. Оглянувшись, увидела, как остальные сделали то же самое.
Мы с Джеро обменялись взглядами, мрачными, подавленными. Такое в наш план не входило. Ну и, разумеется, в него не входило, что нас увидит стремный старый хер с чернющими глазами, который разговаривал у меня в башке.
Однако мы еще могли выпутаться. Джеро разрабатывал свой план годами. Джеро не позволит всему сойти на нет из-за единственной неудачи. Он что-то придумает.
Или придумал бы, если бы гарпун не пробил в его птице дыру размером с человека.
Серое небо вдруг окрасилось алым. Заполнилось хриплым пронзительным криком. Джеро тоже вскрикнул, вылетев из седла. И его птица рухнула вниз, разделившись на две части.
Переднюю.
Заднюю.
И всадника.
– ДЖЕРО! – заорала Агне, когда он исчез за облаками.
Ирия и Урда завизжали, требуя друг от друга что-нибудь сделать. Тутенг наблюдал. А я?
А я, сдается мне, просто романтичная натура.
Я дернула поводья, заставляя Стивена резко нырнуть вниз. Отозвавшись, оякай прижал крылья к бокам и ринулся сквозь облака. Ветер ударил, норовя вырвать меня из седла. На глазах выступили слезы, скатываясь по щеках и замерзая. Вокруг, вверху, впереди я не видела ничего, кроме бесконечной серой пелены, но продолжала нестись, пока…
