И что в ее глазах плещется лишь боль.
– За? – поинтересовалась я.
Ее взгляд малость опустился, брови надломились.
– Я… не знаю.
– И ты спустилась ажно сюда, чтобы сказать вот это? – Я в притворном шоке коснулась груди. – Ох, батюшки-светы, ну тогда-то все прощено. Разве не глупышка я, блядь, затаила зло на то, что ты бросила меня умирать на полу?
Дарриш вздрогнула.
– Я это заслужила.
– Ты заслуживаешь худшего.
– И это тоже. – Она закрыла глаза, поджала губы. – Все эти годы, все это время я не могу думать ни о чем другом. Целыми днями представляю, что могла бы сделать, как могла бы поступить…
– Да еб же твою, ты считаешь, от этого лучше?
Я сорвалась со скамейки, вцепилась в решетку, как если б могла разозлиться настолько, чтобы согнуть прутья и добраться до Дарриш. Но что бы там ни трепались, одной злости недостаточно. Со сталью, с пламенем она становится ужасающей, великой.
Но сама по себе злость – лишь то, к чему ты прибегаешь, когда не остается слез.
– Что думала? У нас тут хреновая опера? Что мне просто нужно достаточно замысловатое извинение? Что можешь спеть милую песенку о том, как тебе плохо, и я тебя прощу?
Дарриш ничего не ответила. Я врезала кулаками по решетке, и лязг отразился в ее молчании эхом.
– ЧТО?!
– Нет! – крикнула Дарриш. – Я так не думала! Я не… я не думала о том… о…
– О чем?! – взревела я. – О том, что вы у меня отняли? Вот о чем?! – Я ткнула в бегущий по моему телу шрам. – Это была моя магия, Дарришана. Часть меня. А ты просто стояла и смотрела, как ее забирают. Ты не говорила ни слова. Ты даже в глаза мне посмотреть не могла.
Так же, как не могла и сейчас. Как она обхватила себя руками, будто хотела исчезнуть. Как я считала это очаровательным, как жила ради ее счастья. И как теперь при виде этого я отчасти жалела, что в руке нет меча.
– Она была моей, – прорычала я. – И вы ее у меня отняли. Вы отняли у меня небо. Я была Алым Облаком, и вы это у меня отобрали. Почему, Дарриш?
Тишина. Я снова врезала по решетке.
– ПОЧЕМУ?!
– ПОТОМУ ЧТО Я ТЕБЯ ПАНИЧЕСКИ БОЯЛАСЬ!
Теперь она смотрела на меня. Со слезами в глазах. С дрожащими ногами – настолько, что пришлось привалиться к стене. С лицом, на котором читалось, что лучше б я ее ударила.
– Боялась тебя, – прошептала Дарриш, – Алого Облака. Я видела, как ты улетаешь в небо, как ты сжигаешь людей, и когда ты возвращалась на землю, я узнавала тебя чуть меньше. Я не знала, когда настанет день, и Салазанка исчезнет, и останется только Алое Облако. Наверное, я думала… когда Враки сказал, что может забрать твою силу… я думала… я…
Под слоем денег, войны и секса мир строится на лжи. Она нужна нам: мелкой мы оправдываемся, когда хотим снять с себя обязательства, крупной заставляем других выполнять то, чего мы от них хотим, холодной и жестокой убеждаем себя продолжать. Ложь сродни выпивке – даже хреновая все равно заставляет почувствовать себя лучше.
Пока вдруг не перестает.
Правда – хуже. Правда – жестче, грязнее, гнуснее. Какой бы полезной она ни была, никто не рад ее слышать.
Было легче, пока я считала Дарриш злодейкой, пока думала, что ей плевать, что я могу вычеркнуть ее имя и дело с концом.
А теперь…
– Как долго ты об этом думала?
Теперь все хуже.
– Как долго говорила себе, что от этих слов станет легче? – ощерилась я. – Это была моя сила, Дарриш. МОЯ. Мне плевать, насколько она тебя ранила, не тебе было ее отнимать!
– Знаю. Я всегда знала. Просто… – Дарриш осела на пол. – Я не знала, как все исправить, Сэл. – Она долго смотрела в никуда. – Я ушла в скитальцы, потому что я… ну, я не знала, что еще делать. А потом, когда услышала о Реликвии, о том, на что она способна, я подумала, а может…
– Может, я тебя прощу? Потому что ты нашла летающий кусок дерьма в коробке?
– Честно, я думала, они пристрелят меня на месте.
Я застыла. Такого я все-таки не ожидала.
– Чтобы Революция, ноли, искали помощи у магов? У скитальцев? Я думала, это ловушка. И честно… мне было все равно. Когда ловушки не оказалось, когда я встретила Лиетт, когда она рассказала мне о мире, который сможет создать…
Я рухнула обратно на скамейку, запал вытекал из меня вместе с кровью. Слова Лиетт затопили все, выстроились холодным каменным монументом на моих плечах, согнувшим меня так, что вот-вот отвалится голова.
– Ее мир без меня, – прошептала я.
– Тоже, значит, слышала, – тихо произнесла Дарриш.
– Она рассказала?
– И часто повторяла. Эта мысль тебя пугает?
– Я не пугаюсь.
– Да, так часто говорят те, кто боится.
– Ну, блядь, а сама-то что почувствуешь, когда кто-то вроде нее, скажет кому-то вроде тебя, что в ее мире тебе нет места?
Дарриш уставилась в пол.
– Облегчение.
А у нее и впрямь талант напрашиваться у меня на зуботычину. Интересно, когда только научилась.
– Тебе нравится такая жизнь, Сэл? – спросила Дарриш. – Быть скитальцем? Схватки, убийства, все… – Она обвела пустоту невнятным жестом. – Это?
– У меня хорошо получается.
– Я спросила не об этом. И Лиетт говорила о другом. – Дарриш поджала губы, уставилась на пол так пристально, словно ждала, что тот разверзнется и ее поглотит. – Лиетт хочет создать мир, где тебе не нужно будет убивать. Где тебе не нужно быть Сэл Какофонией, или Алым Облаком, или… – Она вздохнула, перевела взгляд на меня. – Где тебе можно быть кем угодно. С ней. Без нее. Где угодно. Вот, чего она хотела. Для тебя.
В зобу засело нечто кислое.
– Тогда почему не сказала?
– Потому что она упертая, непреклонная и гордая настолько, что ей и лев позавидует, разумеется, – Дарриш фыркнула. – Одна из многих причин, по которым мы не… ну, ты поняла. – Она побледнела. – А еще Лиетт приходит в восторг от… штук, которые вылезают из других штук. Прямо в полный восторг. Это странно.
– Нахер иди, – проворчала я. – Это очаровательно.
Дарриш улыбнулась. Как раньше. Я помнила времена, когда ее лицо не причиняло мне столько боли.
– Наверное, поэтому я и осталась здесь с ней, – произнесла Дарриш. – Я хотела увидеть этот мир. Хотела все исправить. Хотела… – Дарриш помотала головой. – Черт. Я хотела сделать для тебя что-то хорошее.
– Я бы тебя не простила.
– Знаю.
– Ничего бы не изменилось.
– Знаю.
– Ты все равно осталась бы собой. И я осталась бы собой.
