Я остановилась. Развернулась. Джеро лениво чистил ногти ножом с широким лезвием.
– Чего?
– М-м? – Он поднял взгляд, почти безразличный. – А, прости, хочешь еще что-нибудь предложить моему нанимателю? Другую часть задницы, может?
– Что ты там, блядь, только что сказал про Дарриш?
– Даже представить не могу, что я способен сказать о скитальце навроде Дарриш Кремень? – Джеро постучал кончиком ножа по щеке. – Полагаю, мне известно столько же, сколько и остальным. Многообещающий мастер щита, переметнувшаяся от Империума в скитальцы, на которую в данный момент охотится женщина с огроменным, мать его, револьвером, в последний раз виденная в компании Кассы по прозвищу Печаль, которая погибла, так и не сказав тебе, где Дарриш находится. – Он мигнул. – Похоже на правду?
– Твой клинок как-то маловат для таких игр, друг мой, – прорычала я. – Если ты что-то о ней знаешь…
– Могу сказать со всей честностью, что не знаю. – Джеро ловко подкинул нож одной рукой и вернул в потайные ножны в плаще. – Не больше того, что уже поведал, во всяком случае. – Он поморщился, опомнившись. – Ну, и еще кое-что.
Ухмылка словно вернулась, резче, жестче, ярче настолько, что чуть не осветила всю гостиную.
– Два-Одиноких-Старика знает, где она, – произнес Джеро. – И, собственно говоря, может сказать, где она в точности. Он способен определить ее местоположение до последнего шага. И выдаст тебе эти сведения.
Джеро скользнул рукой во внутренний карман. Бережно извлек оттуда стопку бумаг, скрепленную изящной шелковой лентой.
– И даже больше.
Он подошел – с осторожностью – и протянул их мне. Я уставилась сперва на его руку, потом ему в глаза. Он изобразил умоляющий взгляд, я неохотно забрала бумаги. При скудном свете различила испещрившие их безупречные чернильные строки. Вычурные карты, многословные записи о перемещениях и местах, несколько досье. Я не могла найти в них никакой связи – пока не увидела вверху листа крупные буквы.
Дарриш Кремень.
Я перелистнула страницу. И на меня уставилось новое имя.
Югол Предвестник.
Больше карт, записей, страниц. Больше имен.
– Это… – прошептала я, но у языка никак не получалось подобрать слова, чтобы «это» описать.
– Жест доброй воли, – закончил за меня Джеро. – Здесь ты обнаружишь перемещения трех особей, которые, как мы полагаем, представляют для тебя некоторый интерес. Включая их последние известные места пребывания, вымышленные имена и знакомцев. Что я предпочитаю считать жестом доброй воли. Мой наниматель, впрочем, видит в этом утверждение понятия.
Я подняла взгляд.
– Какого понятия?
Джеро мягко улыбнулся в ответ.
– Понятия, что никто не может оказаться вне досягаемости Двух-Одиноких-Стариков. Он был самым могущественным бароном самого могущественного фригольда восточного Шрама. Теперь он просто некто с кучей денег, времени и острой проблемой.
– Бумаги можешь забрать и использовать как заблагорассудится, – продолжил Джеро, указывая на них у меня в руках. – Прошу заметить, что сведения лишь двухмесячной давности – мой наниматель счел безрассудным отдавать тебе все, – однако для твоих стремлений этого должно вполне хватить. Забирай бумаги, отыщи имена из своего списка и прикончи их на относительно скорую руку. – Он фыркнул. – Или…
Он позволил слову повиснуть в темноте, уступая дорогу тишине столь глубокой, что я расслышала, как внутри бежит кровь, как бьется сердце от осознания, что́ я держу в руках. И задалась вопросом, расслышал ли то же самое Джеро.
Потому что острей той улыбки, которой он сверкнул, я в жизни ничего не ощущала.
– Или… что? – наконец спросила я холодно, не дыша.
– Или получи больше.
Он медленно подошел – под ботинками захрустели останки сожженных досок, – пока не оказался достаточно близко, чтобы я смогла увидеть его уже отчетливо.
– Ты могла бы получить все имена из своего списка. Любое, какое захочешь – он найдет. Где бы они ни прятались, кто бы их ни защищал, как далеко бы они ни убежали, Два-Одиноких-Старика способен их отыскать. Он может дать их тебе.
Джеро поднес два пальца к моему лицу. Я его не остановила. Не знаю, почему.
– Ты сможешь отыскать людей, которые подарили тебе это.
Пальцы легонько скользнули по шраму. И тот полыхнул жаром в ответ.
– И ты сможешь подарить им что похуже, – прошептал Джеро. – Много хуже.
И тут я поняла, что Джеро за человек.
Красивое лицо, хитрый язык, острая улыбка – но это не он. Настолько вблизи я различила морщинки, едва заметно разметившие его лицо: на лбу и у рта частенько напряженных, хмурых, у глаз, видевших куда больше, чем следует.
Звучит, наверное, банально – говорить, что я узнаю убийцу с первого взгляда, – но это правда. И не то чтобы я тут катила на него бочку; в Шраме, в конце концов, полно убийц, и несколько – мои добрые друзья.
Не убийство делает человека плохим или хорошим. А то, как он их совершает. И это жестокий факт жестокого мира, что самые подлые, гнусные по ночам крепко спят и легко расточают улыбки. Морщинки Джеро говорили мне, что он не спал крепко уже долго. Кого бы он ни убил, они оставались с ним до сих пор.
А может, и останутся навсегда.
Звучит, наверное, безумно – говорить, что именно поэтому я начала больше ему доверять, – но это тоже правда. И потому я встретила его усталый взгляд и спросила:
– И что он хочет взамен?
Улыбка Джеро померкла. Следом опустились глаза. И вес всех этих убийств рухнул на него камнями, и когда Джеро заговорил вновь, голос его звучал глухо, откуда-то глубоко изнутри.
– То же, что и ты, – ответил он. – Мести.
4. Малогорка
– Отпрыски…
Услышав оторопелый шепот, Сэл подняла на Мерета взгляд. Она сидела на подоконнике с тех самых пор, как они пришли в его дом, и смотрела в окно на поселение. Под закоптившей лицо сажей ее улыбка казалась широким белым шрамом, под стать тем, что уже изгибались на коже.
– Отпрыски? – хмыкнула Сэл. – Даже не подозревала, что ты религиозен. – Она окинула Мерета взглядом. – Или имперец, если уж на то пошло.
Он не был религиозен – и не был имперцем. Просто из болтовни с редкими имперскими пациентами, которых ему доводилось лечить, почерпнул кое-что об этих легендарных первых магах, основоположниках каждый своего искусства, что пользовались неувядающим почтением по всему Империуму.
Однако история, которую только что ему поведала эта женщина, требовала какой-то реакции, а все ему известные ругательства к тому времени, как она остановилась, уже иссякли.
Скитальцы – дело нешуточное. Это в Шраме знали все. Равно как и то, что когда скиталец приближается к твоему поселению на десять миль, надо мигом дать деру и вернуться на руины, если те вообще останутся, когда скитальцу наскучит и он уберется.
