Я окинула палубу взглядом. Далторос, с покрытой каплями пота костяной пластиной на лбу, держал поднятой руку, его глаза светились, и магия залечивала рану капитана. Сверху спикировала Шеназар и, хихикая, захлестала ветрами корабль.
«Двое из ее Бесноватых, – отметила я, когда они вступили в битву. – А еще двое тогда кто?»
Вместо схватки они бросились прочь, к стенам кабины. Саботажники? Нет, маги… их песнь звучала слабо, но очень знакомо. Я слышала ее прежде.
Но до меня не дошло, пока они не вытащили мел.
– Мастера дверей, – прошептала я. – Сраные дверники.
– Что? Кто?
Агне их не видела. Мне было некогда тыкать пальцем, я не могла позволить им закончить задуманное.
Я бросилась бежать. Мелькали клинки, трещали штык-ружья, но я лишь задерживалась на них взглядом, пока не проносилась мимо. Наткнувшись на революционерку, целящуюся в гущу драки из автострела, я обхватила ее сзади. Она обернулась – и тут же получила рукоятью Какофонии в лицо. Крякнув, она рухнула как подкошенная, а ее оружие упало мне в руки.
Я направила его на рубку, нажала спусковой крючок. Моторчик автострела зажужжал, сбив мне прицел – ненавижу, блядь, эти штуки, – и пара болтов пролетела стороной. Они ударили в дерево штурвала, но мастера дверей не подняли глаз, заканчивая рисовать порталы. Песнь Госпожи достигла крещендо, под руками магов загорелись огоньки.
И расширились.
Я выругалась, прицелилась тщательнее. Задержав дыхание, нажала спуск. Шквал болтов вырвался на свободу, пробил спину мастера дверей. Вместе с ним умер и свет.
Минус один.
Я выдохнула, прицелилась во второго. Искра увеличивалась, цветок фиолетового оттенка распускался и рос с каждым вздохом, заполняя меловой контур. Я прищурилась и опять нажала спуск автострела.
Кроме «я тебя люблю» и «я ухожу», самый страшный в мире звук – это щелчок пустого оружия.
Я дернула спуск, словно это что-то могло изменить. Мотор зажужжал, но лишь тетива дернулась с разочарованным стоном. Автострел… в сраном автостреле не хватило болтов. Ненавижу эту дрянь. Ненавижу, блядь, эти…
Мысль оборвал звук, зазвеневший в ушах разбитым на тысячу осколков колоколом из цветного стекла. Не песнь, даже не мелодия, а сотни разных многоголосий, сходящихся дребезжащим эхом.
Он заставил меня упасть на колено. Лиетт бросилась ко мне, поддержать. Агне заорала, схватившись за голову. Вздрогнули даже Веллайн и Далторос. Но какую бы боль ни вызвал звук, зрелище оказалось куда страшнее.
Они спрыгивали на палубу. Они бросались в атаку. Они летели.
Мастера хвата. Осадники. Небесники. Маги, которых я еще никогда не видела.
В клубах пламени, в треске дерева, в завывании ветра и неизменно, неизменно с отголосками песни Госпожи они выходили из портала. Они бежали навстречу битве, словно море горящих пурпуром глаз, словно прибойная волна. Они вставали за спиной Веллайн, и она подняла скользкий от крови клинок, направила его на революционеров и произнесла, ледяная, как и сталь в ее ладони:
– Онтори тун ватала!
50. Малогорка
Жизнь аптекаря никогда не была простой, как бы там Мерет не отнекивался.
Возможно, это не такая требовательная профессия, как революционный полевой медик или имперский мастер заживления, но во всех целительских искусствах необходима скрупулезность. Сломанная кость требовала точного знания того, как ее вправить, рана – уверенной руки, чтобы наложить швы, лихорадка – полного понимания, сколько именно шелкотрава потребуется, чтобы притупить боль, а не усугубить. Одна ошибка, одно неверно сказанное слово может стоять на границе между жизнью и смертью.
Мерет держал это в уме, носил это знание на шее, как тяжелую цепь, когда, сузив глаза, обдумывал ситуацию и применял тщательно отточенную, мастерски отшлифованную методику, которую когда-то изучал.
– Итак. – Он прочистил горло, глянул на Синдру. – Мы в жопе?
Синдра хмыкнула.
– Мы в жопе, да.
Они снова уставились на раскинувшуюся перед ними дорогу. Или, вернее, на то, что когда-то было дорогой, пока не утонуло под по-имперски знатной херовой тучей снега и льда.
Зима в Долине мало чем отличалась от тетки, которая прекрасно знает, как ее ненавидят родственники. Она наступала так быстро, что никто возразить не успел, устраивалась поудобнее прежде, чем кто-то заметит, а затем продолжала предаваться безделью, заставляя всех остальных работать следующие месяцы.
Хорошая аналогия, подумалось Мерету. Должен будет запомнить, если выживет.
Он поднял взгляд вверх. Облака висели гуще, исторгая опаленный сажей снег, а столбы дыма от костров Сэл все поднимались в небо. Еще пара часов, и он не сможет ничего увидеть уже в двадцати футах.
Но зато Мерет видел птиц.
Они сновали туда-сюда, как дурные мысли: проворные тени, мелькающие в облаках, по краю зрения, и исчезающие прежде, чем он мог их рассмотреть. Они уходили и приходили – иногда между появлением проходили часы, иногда минуты. Но с каждым разом они приближались. Мерет уже различал их очертания, крылья, клювы…
Наездников.
Они скоро будут здесь, Мерет знал. Множество их. С оружием. И магией.
И раз дорогу замело, нужна быстрая птица, крепкая повозка и большая удача, чтобы от них сбежать. О повозке они уже позаботились – вооружившись крепким молотком и руганью, Синдра довела ее до состояния, когда та только казалось, что разваливается. На удачу вообще не приходилось рассчитывать, поскольку все началось с гребаного аэробля, упавшего с проклятых небес.
Что же до птицы…
Старый Угрюмец. Когда-то гордость стаи Родика. Когда-то чемпионская птица снежной породы.
«За что мне такое счастье? – думал Мерет, обозревая усталое старое существо, запряженное в повозку. Один глаз – бесполезное бельмо, одна нога дрожит от артрита, перья повылезали от старости, а клюв перемазан в крови, ведь гад только что чуть не оттяпал Меретово ухо. – За что мне достался именно этот древний говнюк?»
Старый Угрюмец поднял голову и уставился на него здоровым глазом. У Мерета от удивления вытянулось лицо. Птица, способная читать мысли, пригодилась бы, по идее, в какой-нибудь другой ситуации. Однако аптекарь подозревал, что от нее будет маловато толку, когда Малогорка начнет гореть.
– Родик обещал, что птица сможет вытащить меня отсюда, – нахмурившись, заметил Мерет.
– Пару часов назад, наверное, смогла бы, – вздохнула Синдра. – Правда, пару часов назад Родик вряд ли думал, что ты сраный дурень. – Она искоса глянула на Мерета. – Я все еще…
– Мы их не оставим, – перебил он.
Синдра снова вздохнула.
– Ну да. – Она коротко хлопнула его по спине, прежде чем направиться к дому. – Я соберу достаточно вещей, чтобы, в случае чего, хватило нам двоим. Потом просто будем надеяться на лучшее и…
