– Ах, да, – сказала она, указывая на перевязанные раны. – Сэл сочла благоразумным… мы сочли благоразумным, что мои раны надо тщательно обработать, чтобы избежать дальнейших… инцидентов. – Она кашлянула. – По крайней мере, в ближайшее время.
Это такое извинение? Мерет не стал обострять. Вместо этого он взял протянутую руку, позволяя Лиетт помочь ему подняться. Ее ладонь отряхивала снег с его плеч и вдруг замерла.
– Мы поговорили, – произнесла Лиетт. – Она и я. Я… рада, что тебе в голову пришла такая мысль.
– О! Э-э… – Мерет моргнул. – Хорошо. Я тоже рад… то есть я рад, что вы поговорили, но… – Он вздохнул. – Слушай, мы не можем здесь оставаться. Так что, если о чем-то надо позаботиться…
– Если о чем другом надо позаботиться, я позабочусь, – перебила Лиетт, продолжая стряхивать с него снег. – Начиная с повозки. Думаю, я смогу починить ее так, чтобы снять некоторую нагрузку с животного, которое ее потянет.
Мерет метнул на нее испуганный взгляд. Лиетт поморщилась.
– Мирскими общепринятыми средствами, – заверила она. – Я же сказала, больше никаких… инцидентов.
Мерет смущенно хмыкнул.
– Здорово. То есть, это хорошо. Вытащить отсюда четверых человек и одну злую птицу и так трудно безо всяких… инцидентов. – Он снял бифокалы, счистил с них снег. – Чем меньше будем перья ерошить, тем лучше, а?
Он считал, что сказал неплохо. Не так чтоб прям отлично, но достаточно нелепо, чтобы было смешно. Но, когда, надев очки, он посмотрел на Лиетт, она не улыбалась. Губы кривились в горькой гримасе, а в уголках глаз снова проступили слезы.
– Ох, прости, – сказал он. – Я не имел в виду, что твои… э-э, инциденты… ну… были…
– Она внутри, – тихо произнесла Лиетт, отворачиваясь и направляясь к повозке. – Тебе нужно…
Она помолчала, обдумывая, что еще сказать, но лишь устало вздохнула и пошла дальше. Не оглядываясь.
Мерет насупился, приоткрыл дверь и… оказался не готов к представшему зрелищу. Остатки вина – включая «Последний Последнесвет», который он берег! – валялись на столе в разной степени распития. Последние бинты и мази валялись жалкими кучками и пустыми склянками – те, что не были намазаны и намотаны на татуированные мышцы.
И пара рук в этих повязках медленно, терпеливо заряжала револьвер с широкой латунной ухмылкой.
– Сэл, – выдохнул Мерет, – нам надо уходить. Скоро начнется снегопад, и мы просто…
– Ты слышал птицу, – Сэл не подняла головы, методично вставляя еще один патрон в барабан Какофонии. – Громко кричала, да? Низко летела?
– Эм… да?..
Сэл заворчала.
– Птица-разведчик. Надоедливые мудилы.
– Она скоро вернется. Нам надо…
– Если бы они собирались атаковать с птиц, то уже сделали бы это, – Сэл покачала головой. – У них недостаточно сил, чтобы напасть с неба. Да и птица мало что может при таком снеге. Они придут по земле.
Мерет помолчал, глядя, как Сэл вкладывает в свой револьвер последний патрон.
– Откуда ты знаешь?
Барабан Какофонии захлопнулся со звуком, разнесшимся по всему крошечному домику.
– Потому что, – мягко сказала она, – именно так я их убью.
У Мерета глаза на лоб полезли.
– Что? На это нет времени. Нужно идти прямо сейчас.
– Ты пойдешь, да.
– Нет, Сэл, мы пойдем. Что бы ни приближалось…
– Оно заявится по приглашению, – закончила за него Сэл. – Я рассылаю приглашения с тех пор, как тут оказалась, и каждое из них благоухает дымом. Они явятся, как только сочтут приличествующим. Приведут друзей. Ожидая увидеть меня.
Они с револьвером обменялись взглядом, слишком долгим, чтобы быть нормальным, и слишком интимным, чтобы быть правильным. Затем Сэл убрала оружие в кобуру.
– Не хочу, чтобы говорили, мол, Сэл Какофония – плохая хозяйка.
Осознание было бы легче пережить, приди оно внезапно, как удар кувалдой по черепу. Но вместо этого Мерет в нем утонул; оно сгущалось где-то у лодыжек, собиралось, затапливая, пока не накрыло с головой.
Он знал.
Угрозы, которыми она сыпала, костры, которые она сложила, люди, которых прогнала… все происходившее сложилось в единую картину. Как бы ему ни хотелось убеждать себя, что все было сделано для более грандиозной цели, он знал с самого начала.
– Ты собираешься с ними сражаться, – прошептал Мерет. – Превратить Малогорку в поле битвы.
Сэл шмыгнула, поднялась на ноги и поморщилась.
– Такова, во всяком случае, задумка.
Ему следовало разозлиться. Даже прийти в ярость. Орать и проклинать ее за то, что привела в их поселение войну. Синдру – за то, что не предупредила его раньше. Себя – за то, что позволил этому случиться. Следовало бы, но…
– Ты не сможешь, – произнес Мерет. – Не сможешь против них выстоять.
– Да, – ответила она. – Не смогу.
– Ты слишком тяжело ранена, чтобы сражаться с ними, – продолжал он. – С Империумом, с Революцией…
– С обоими. Ты прав, я слишком тяжело ранена, чтобы с ними сражаться. – Сэл дернула плечом, вздрогнула. – Пожалуй, у меня хватит сил задержать их… ненадолго. Подольше, если они сделают то, на что я рассчитываю.
– Но ты же умрешь!
– А остальные нет, – ее голос был резким и неотвратимым, как топор палача. – Или, по крайней мере, получат возможность уйти, пока все, кто при оружии и магии, сосредоточились на одной деревушке, а не на всей Долине.
– Но это же… столько всего может пойти не по плану.
– Верно, верно, – задумчиво хмыкнула Сэл. – С другой стороны, если учесть, что идея пришла, пока я падала с неба на горящем аэробле, она не так уж плоха, а?
Мерету следовало просто махнуть рукой и уйти. Оставить ее, оставить Лиетт, оставить Малогорку. Черт, да он должен был так поступить давным-давно. Не было никакой реальной причины о ней заботиться. Никакой стоящей причины.
И все же…
– Сэл, это… нет. – Мерет помотал головой. – Пойдем с нами. У нас больше шансов спастись, если будем держаться вместе.
– М-да? – Она ухмыльнулась. – Как веселая шайка изгнанников?
– Людей. Помогающих друг другу остаться в живых. Как и должны.
Сэл вскинула брови.
– Твою ж, Мерет, я почти вдохновилась.
– Спасибо, – ответил он. – Я хотел сказать, что ты страдаешь дурью, и надо идти с нами. Но спасибо. Все же.
Сэл подошла к Мерету – епт, а она всегда была выше него? Положила ладонь на рукоять Какофонии, уставилась на него голубыми немигающими глазами. Когда она положила вторую руку ему на плечо, аптекарь с трудом подавил желание отшатнуться.
