Мира, который я собиралась ей подарить. Или умереть, пытаясь.
Я покрепче стиснула пальцы. Взяла клинок в свободную руку. Посмотрела в эти большие карие глаза за стеклами очков.
– Что бы ни случилось, – произнесла я, – не отпускай.
Лиетт кивнула.
– Не отпущу.
Я окинула взглядом палубу.
– Готова?
– Да, – солгала она.
Я втянула в себя холодный воздух. Почувствовала, как замерзает на губах кровь. Ощутила жар револьвера, просачивающийся под кожу.
– Да, кстати. – Я сплюнула что-то на палубу. – Если мы тут умрем, я тебя люблю.
Лиетт улыбнулась.
– Если не умрем, я тебя тоже люблю.
Я кивнула, улыбнулась уголком рта.
И вместе мы ринулись в ад.
Голову пригнуть, меч поднять, не останавливаться. Старые танцевальные па вернулись ко мне, стоило начать двигаться. Инстинкт подавлял боль и страх. Смотреть вперед, продолжать дышать, не думать о крови.
Вокруг нас падали тела, крича, ругаясь, увлекая за собой врагов. Взрывы освещали небо, пушки изрыгали пламя. Облака севериумного дыма заволокли палубу, разрываемые лишь когтями птиц, нападающих сверху. Зазвучала песнь Госпожи, мучительная, она отдалась эхом, сотрясая мою голову и каждую кость в теле.
Я не обращала внимания.
Я не видела смерти, страданий, бессмысленной бойни. Мой взгляд был прикован к кабине на другой стороне палубы и маячившей железной двери на ее стене.
Я не слышала ни песни, ни взрыва, ни крика. Только звук шагов Лиетт позади, когда я тянула ее за собой, чтоб не отставала.
Я не ощущала ни ран, ни шрамов – все мое существо сосредоточилось в пальцах, цепляясь за нее всем, что было.
Я секла клинком, когда было надо. Прыгала, когда мне преграждали путь. Принимала удар, предназначенный Лиетт. И мы продолжали бежать. Продолжали двигаться. Сквозь дым, кровь и огонь, и нам удалось. Перед нами оказалась лестница, ведущая в кабину. Я пересчитала ступеньки, пока мы мчались вверх. В ушах грохотали наши шаги, стучало сердце, песнь Госпожи…
Поднимаясь до единственной, чистейшей ноты.
Воздух передо мной замерцал. Сверкнуло лезвие. Моя рука взметнулась, отталкивая Лиетт назад, пока я сама падала. Сталь едва-едва разминулась с моим горлом.
Там, где только что была пустота, стояла женщина. Холодная и острая, как меч, который держала, и смотрела на меня аметистовыми глазами, полными ненависти.
– Каждая катастрофа, – произнесла Веллайн ки-Янаторил, Клинок Императрицы.
Я моргнула. Она исчезла. Позади расступился воздух. Схватив Лиетт, я выдернула нас с пути клинка Веллайн, прорезавшего тропку в двух дюймах от моего сердца.
– Каждые руины, – произнесла Веллайн.
Не успела я ответить, как она снова исчезла. Я отшвырнула Лиетт в сторону, едва успев заблокировать следующий укус меча, когда мастер скорости появилась справа.
– Каждая война, – произнесла Веллайн.
Ее голос кипел, гнев накалялся, сгущался в едва заметную искру. Она снова исчезла. Воздух взвизгнул надо мной. Я скатилась вниз по лестнице, ее меч упал сверху, разрубив дерево ступеней.
– Каждая лужица страдания, которая образуется на этой покинутой земле – все это ты, – произнесла Веллайн, щуря глаза. – Как ты всегда успеваешь, Сэл Какофония?
Будь у меня время, я бы ввернула что-нибудь умное.
– Отвали на хер с дороги, Веллайн.
– Весь Империум, вся Революция, каждая паскудная душа, когда-либо державшая клинок, стоит на твоем пути, – окрысилась Веллайн. – И все же ты сеешь разрушение. Все же проливаешь кровь людей Шрама. Тем не менее, у тебя хватает наглости думать, что я отступлю?
– Я б спросила, какого хера ты несешь, – ответила я, поднимая меч, – но мне некогда.
Не то чтобы ложь. Времени не оставалось, это правда. Что бы ни должны были сделать сигилы Двух-Одиноких-Стариков с этим аэроблем, я не хотела оказаться рядом. Но даже держать меч было мучительно, все тело дрожало. Я стала неаккуратной, неосторожной и получила слишком много глупых ударов. Я не могла убить Веллайн. Я даже достойно сопротивляться не могла в таком состоянии. Только тянуть время, пока в голову не придет что-то дельное.
– Ты не могла бы как-то подытожить все для меня? Там, брошюрку какую-нибудь, я потом почитаю?
К счастью, для скотского поведения крови во мне было еще предостаточно.
– Что тебе предложила Революция, Сэл? – прорычала Веллайн, приближаясь. – Деньги? Виски? Или ты пала так низко, что одного кровопролития уже достаточно, чтобы заманить тебя к ним на службу?
– Я не работаю на Революцию, – ответила я и отступила на шаг.
Она заметила.
– Думаешь, я поверю, что ты просто так оказалась на борту корабля, готового убивать граждан Империума?
– Слушай, со мной всякое дерьмо случается часто, – ответила я и вдруг прищурилась. – Погоди, а что ты…
– Не оскорбляй меня. Не оскорбляй людей, которых собиралась уничтожить, – сказала Веллайн, направляя на меня клинок. – Этот аэробль направляется прямиком к Благодати. Это любой дурак поймет.
– Благодати? – Лиетт поправила очки и поднялась на ноги. – Имперские поселения? Нет, это ошибка.
– На борту этого корабля много ошибок. Если ты заодно с Какофонией, то станешь одной из них, – глаза Веллайн вспыхнули фиолетовым светом. – И я вымараю каждую.
Веллайн исчезла. Я сглотнула каждую крупицу боли, страха и усталости, бросаясь к Лиетт. Она закричала, падая под градом искр, когда наши клинки встретились над ее головой. Моя рука рванула вперед и схватила Веллайн за горло. Я не могла позволить ей снова исчезнуть, использовать магию. Она извивалась в моей хватке, притягивая нас ближе, так что я уже не могла использовать против нее меч. Она знала, что делает. Знала, что у меня уже устала рука.
Знала, что нужно всего лишь подождать.
Она надавила, я поддалась. Она наклонилась ко мне, моя рука задрожала. Ее глаза, застывшие, острые как холодная сталь, вонзились ненавидящим взглядом в мой череп, требуя сдаться, потому что я заслужила поражение, уверяя, что я не смогу ее победить. Мои глаза…
Мои глаза были прикованы к фигуре, стоявшей на палубе позади нас и державшей в руках смехотворно большое ружье.
Я отскочила в сторону, рухнула на Лиетт. На лице Веллайн отразилось недоумение. Меньше всего она ждала такого исхода схватки. С другой стороны, пари держу, что в финале не предусматривалось и злобного жужжания ружья.
Посреди палубы, окровавленная и избитая до состояния полутрупа, стояла Третта Суровая, силясь удержать гигантскую двустволку Паладина.
– Десять тысяч лет, – промолвила Третта.
