И ружье вместе с ней.
Визг металла и севериума наполнил воздух, массивный ствол сплюнул пули. Они пронеслись по палубе, неумолимой волной устремившись к Веллайн. Она исчезла, появившись через мгновение после того, как пули разорвали лестницу, но дуло продолжало за ней следить. Веллайн металась, то прочь, то снова возвращаясь, отбивая выстрелы там, где не могла исчезнуть, но град пуль был бесконечен, и Третта отказывалась прекратить огонь.
Оружие было сделано для Паладина, поэтому без доспеха, на который его можно было закрепить, оно бы, в конце концов, разнесло женщину на куски. Я полагала, мне должно было польстить, что Третта пошла на такое, лишь бы лишить Веллайн удовольствия убить меня. Эта честь, по мнению Третты, принадлежала ей.
Я просто разрывалась между двумя особами, жаждавшими получить мою голову. Что же делать бедной девушке?
Ха.
А, если серьезно, то ситуация была откровенно паршивой.
– Давай, ну давай же. – Я подняла Лиетт на ноги, помогла подняться по лестнице к рубке и подтолкнула к железной двери. – Открывай, открывай!
– Да-да, – бормотала она, доставая перо и чернильницу.
Я глянула через плечо и увидела, что Третта куда-то прогнала Веллайн.
– Какого хера ты возишься? Говорю же – открывай!
– У меня нет сраного ключа! – огрызнулась Лиетт. – Мне надо прописать ее открытой. Просто держись.
Она обмакнула перо в чернила и принялась строчить на дверных петлях. Рев ружья стих до пронзительного завывания, когда закончились патроны. Третта выругалась и принялась перезаряжать, воткнув обойму в патронник.
Я глянула на Лиетт.
– Ты не могла бы, твою мать, пожалуйста, поторопиться?
– Есть быстрый способ и есть правильный, – ответила она, не отводя взгляд от своих сигилов. – Кстати, а почему так много женщин жаждут тебя убить?
– Нет времени объяснять, – проворчала я.
– Ты… с ними знакома?
– Я же сказала, нет времени объяснять!!!
Патронник ружья звучно захлопнулся, ствол снова ожил.
– И-и… – Голос Лиетт застыл на долгой мучительной паузе, пока она заканчивала сигил. – Готово.
От них исходил слабый свет. Из-за двери послышался мягкий щелчок. Сзади раздался взрыв выстрелов. Я толкнула дверь, услышав, как она застонала, и Лиетт ввалилась внутрь. На меня обрушился град осколков, пули загрохотали по палубе. Я нырнула вперед и захлопнула дверь.
Я прижалась к ней, закрыв глаза. Тело содрогалось от ударов железа, когда сотни пуль тщетно лупили в дверь. Я подождала, пока пение ружья не превратилось в слабый недовольный ропот.
Я все еще жива, сказала я себе. Окровавленная, избитая, с трясущимся под мясом скелетом, но все еще живая. Как только я повторила это достаточное количество раз, чтоб самой поверить, то позволила себе рухнуть.
– Сэл, – шепотом позвала Лиетт, ее рука легла на мое плечо.
– Я в порядке, – выдохнула я. – Просто нужна минутка, чтоб кишки не выблевать.
Она оторвала мой подбородок от пола:
– Смотри.
Я послушно посмотрела.
Двадцать пустых глаз ответили мне взглядом. Я кое-как подтянулась на заднице, нащупала револьвер. Я так беспокоилась о тех, кто пытался убить меня по ту сторону двери, что забыла про возможных людей, жаждавших меня убить, по эту.
– Нет, Сэл, – Лиетт схватила меня за запястья. – Смотри.
Штурвальная кабина делилась на два уровня. На нижнем стояли, тесно прижавшись друг к другу, столы для составления карт и механические приборы для навигации. На верхней палубе, где высились обзорные иллюминаторы, через которые виднелась бурлящая серая пелена, стояло капитанское кресло и рулевое колесо…
И Реликвия.
Реликвия. Больше трех тягловых птиц вместе взятых. Творение невозможной геометрии, парящее в воздухе между рядами наспех расставленных, исписанных сигилами аппаратов, которые удерживали ее на одном месте. Она лениво висела, бросая вызов гравитации, как будто это само собой разумеющееся, пульсируя слабым светом, который то разгорался, то тускнел с каждым ударом сердца.
Моего сердца.
Я не могла на нее смотреть, даже пробовать понять ее форму – сразу болела голова. Но не могла и отвести взгляд. Она была странно притягательна, рождала то самое болезненное любопытство, что заставляет приподнять похоронную простыню и глянуть на тело под ней. Чем дольше я смотрела, тем меньше мне хотелось отворачиваться. И чем пристальнее я вглядывалась, тем больше понимала…
Она смотрела на меня в ответ.
Прошла вечность, прежде чем я заметила, что все еще дышу. Ни выстрелов, ни обнаженного клинка – мы в окружении врагов, и никто не пытался нас остановить, даже не сказал ни слова.
И тут я заметила кровь.
Брызги на картографическом столе, на полу, на окнах позади штурвала, а тела распластались по приборам управления. Все они просто лежали, кто-то с кинжалом, вонзенным под нижнюю челюсть, кто-то с грязной дырой в черепе от давно остывшей, выпавшей из ладони ручницы.
– Они покончили с собой, – охнула Лиетт. – Они убили себя.
Мрачненько, подумала я, но не удивительно. Я повидала немало командиров, которые при заведомо проигранной битве предпочитали быстрый исход наблюдению за более ужасным финалом. Но… в этом не было никакого смысла. Это же флагман. Это солдаты Калвена Приверженного. Битва не была для них настолько плоха.
С чего бы им…
– Отпрыски…
Лиетт воззвала к силе, которую не могла видеть. Как всегда делала, когда была слишком расстроена, чтобы думать. Лиетт наклонилась над женщиной, лежащей на картографическом столе, подняла ее и усадила обратно в кресло, обнажив кинжал, вонзенный в горло, который та все еще сжимала.
– Это были мои… я их знала. Что… почему?!
– Извиняюсь.
Ответ пришел как плохая мысль, от которой пытаешься отмахнуться. Я его почувствовала – головой, кровью, костями. И когда взгляд Лиетт устремился вверх, вслед за моим, я поняла, что она тоже.
Мы уставились на Реликвию.
А Старейший – на нас.
– Старейший? – прошептала Лиетт. – Это ты сделал?
– Мне очень жаль. У меня не было выбора, – его голос доносился издалека, призрачный, как угасающий сон. – Времени меньше, чем ты думаешь.
Я поежилась – это вторая худшая новость, которую можно услышать на борту готового взорваться воздушного судна.
– Они идут.
А вот это первая.
– Кто? – спросила Лиетт, поднимаясь по лестнице к Реликвии. – Кто идет?
– Силы, которые ты не в состоянии понять, и тем более остановить.
