– Думаешь, все закончится Революцией? Или Империумом? – спросила Дарриш. – Вы правда считаете, что все кончится тем, что изможденные люди выползут из-под обломков и будут восхвалять вас, тех, кто их убил? – Она перевела взгляд на Джеро, дрожа и заливаясь слезами. – В самом мрачном вашем кошмаре, все это вообще заканчивается?
– Мы здесь, потому что все должно закончиться, – отрезал Джеро. – Потому что, кто-то должен показать миру. Кто-то должен их остановить.
– Ты не остановишь.
В словах Дарриш не было насмешки. Ее голос дрожал, наполненный откровенным ужасом, каждое слово сопровождалось прерывистым, отчаянным вдохом.
– Ты ничего не остановишь. Я слышала твой план. Знаю твои устремления. Ты мечтаешь о мире, где все вернется на круги своя. – Дарриш нахмурилась, и от этого на лице словно пролегли шрамы. – Но ничего не вернется.
– Они вернутся. Вернутся! – настаивал Джеро. – Выжившие…
– Возненавидят тебя, – закончила за него Дарриш. – Те, кто выживет, проведут оставшиеся дни и часы, грезя о тебе. Твоем лице, твоем голосе, твоих мечтах, и о том, как все это отнять у тебя. Они никогда не перестанут мечтать о нормальности. Но они никогда не смогут представить себе нормальным мир, где живешь ты.
Джеро съежился. Как будто она ударила его так сильно, что на его лице отпечатался весь ужас ее слов. На мгновение он ей поверил.
На мгновение.
– И это все? – Его лицо снова ожесточилось, став знакомым мне месивом теней, морщин и пустоты. – Всего лишь банальное наблюдение о круговороте ненависти? Или собираешься рассказать мне о силе дружбы, доброте и любви бога? – Джеро усмехнулся. – Ты ожидала, что я поведусь на дерьмовые нравоучения какого-то скитальца?
Она покачала головой – медленно, напряженно.
– Я не читаю тебе нравоучений. Я тебе показываю. – Она прижала окровавленную руку к груди. – Меня зовут Дарришана ки-Калтуа. Я сражалась за Империум. Я предала Империум. Я предала…
Она украдкой покосилась на меня.
– …того, кого не должна была, – проговорила Дарриш. – Хотела бы я вернуть ее тем человеком, которого я знала. Хотела бы, чтобы мы стали теми, кем мечтали стать. Я бы хотела… очень хотела, чтобы все снова стало нормальным. – Она с трудом сглотнула и указала на меня обагренной кровью рукой, тем же алым пальцем. – И то, что я сделала с ней… она сделала со всеми.
Мое сердце замерло в груди. Дыхание перехватило, а горло сдавило. Я не могла говорить. Не могла бежать. Не могла пошевелиться. Этот палец… эти глаза… я никогда не хотела увидеть их вновь. Я хотела, чтобы она смотрела на меня, как на чудовище, на убийцу, но не так…
– Прости меня, Салазанка.
Не то, как она это сказала.
– Прости за все, что я сделала с тобой, за то, что я пыталась из тебя сотворить, и за то, что ты сделала со Шрамом.
Слезы прокладывали чистые дорожки на ее грязных щеках. С каждым всхлипом ее тело содрогалось так сильно, что я мечтала прекратить эту пытку ради нас обеих.
– Прости, что я здесь, прости, что тебе снова приходится думать обо мне. Но я не могу этого допустить. Доведи свое дело до конца, – выдохнула Дарриш, поворачиваясь к Джеро, – и ты все преумножишь. Убийц, душегубов, людей, которые ненавидят, убивают и предают так же легко, как и мы. Но если ты отступишься и уйдешь…
Она прервалась, тяжело дыша.
– …уйдешь, то твои грехи останутся с тобой. Но они закончатся здесь.
Я грезила о таких мгновениях.
Мгновениях, когда Дарриш была в крови и сломлена. Слезы текли по ее лицу, и она молила о пощаде. Иногда я убивала ее быстро, иногда – медленно. Но всегда я просыпалась с пульсирующей в висках кровью, стиснутыми зубами и жаждой немедленно отправиться ее искать, найти их всех и заставить заплатить.
Но сейчас… я не ощущала ни пульсации крови, ни сжатых зубов, ни стали в руке, ни револьвера на бедре. Я была готова к ее словам. Готова к ее лжи, мольбам, проклятиям, которые, как мне казалось, она произнесет.
Я была не готова видеть ее такой…
Видеть ее боль.
Лиетт тихо застонала рядом, схватившись за ребра. Я обняла ее, помогая подняться. Джеро ударил ее сильнее, чем я думала, и ранил глубже, чем я могла от него ожидать. Возможно, слишком глубоко.
– Уйти, – повторил Джеро, тупо уставившись в пол. – Уйти. Спасти мир.
– Спасти людей, – отозвалась Дарриш. – Спасти всех, кто стал бы убийцей после.
– Уйти, – снова и снова шептал Джеро. – Уйти… уйти… пусть все развалится, пусть все закончится здесь… уйти…
Он запрокинул голову, глядя вверх.
В его глазах царила ледяная зимняя пустота.
– И пусть мой брат умрет, – он крепче сжал клинок, – ни за что.
– СЭЛ!
Джеро двинулся быстрее ее крика, быстрее моего взгляда. Он ринулся, неотрывно глядя на свисток в моей руке, целясь клинком мне в горло. В его глазах не осталось ни страха, ни раскаяния, ничего, кроме блеска свистка, жажды получить его, потребности причинить боль. Я не успевала вскинуть сталь, не успевала защититься, поддерживая Лиетт, не слышала…
Ничего. Только песнь Госпожи Негоциант.
Воздух рядом с Джеро замерцал. Невидимая стена взорвалась, отбросив его и заставив прокатиться по полу кабины. Я перевела взгляд с него на Дарриш, ее окровавленную руку и сияющие магией глаза.
– Иди! – крикнула она.
Я прижала Лиетт крепко, как смогла, и со всей доступной скоростью заковыляла к выходу. Но я уже слышала треск ткани, когда Джеро поднялся, топот ботинок, когда он бросился к нам. Мы поспешили к двери – я все еще могла отрыть ее и уйти. Все, что мне было нужно, просто выйти раньше, чем…
Рывок за шею. Джеро схватил мой палантин, с силой дернул. Я задохнулась, пытаясь его стряхнуть. Снова взвилась песнь Госпожи, между нами взорвалась еще одна стена. Джеро отшатнулся. Обернувшись, я увидела, что он хмуро смотрит на бледную фигурку перед собой.
Дарриш широко раскинула руки, изливала из себя песнь Госпожи. Джеро бросился к ней, замахиваясь ножом. Воздух замерцал, когда он обрушил удар на ее защиту, и та задрожала, словно живое существо. От каждого удара Дарриш морщилась.
– Дарришана! – крикнула я.
– Убирайся отсюда, Сэл, – ответила она, не оборачиваясь. – Спеши.
– Ты его не остановишь, – прокричала я. – Ты не воин.
– Нет, но ты – да. – Она глянула через плечо на Лиетт. – Защити ее, Сэл. Она – твой путь отсюда.
– Дарриш, я, – судорожно подыскивая слова, мешкала я. – Хочу… я хочу простить, но…
– Это не ради прощения. – Она улыбнулась мне, совсем как прежде, совсем как в моих снах. – Это ради любви.
Щит содрогнулся. За ним Джеро издал долгий, полный ненависти вопль. Дарриш поморщилась и умоляюще посмотрела. Я держала этот взгляд так долго, как осмелилась. И на краткий миг промелькнула мысль… будет ли у нее такой взгляд, когда я снова увижу ее во сне?
