Как все прочие в этом городе.
– Нам пора за дело. Надо еще кучу людей убить.
Я знала Джеро всего ничего, но, кажется, у него был талант портить настроение. Он определенно не дал мне долго наслаждаться благами цивилизации – мне едва удалось сунуть голову под воду, как Джеро принялся торопить меня наверх, в комнаты.
– Если это все, чего вы хотели, то могли бы заполучить кого другого куда меньшими усилиями, – ответила я, следуя за ним по устланному коврами коридору с закрытыми дверями по обе стороны от нас. – То есть не то чтобы я не была хороша в убийствах, но…
– Заверяю, если бы мой наниматель мог бы удовлетвориться кучкой мертвых тел, мне не поручили бы выискивать тебя. Он, в конце концов, не стал бы величайшим вольнотворцем в Шраме, ограничивая свое видение простыми трупами. То, что он запланировал, куда масштабнее. – Джеро сверкнул через плечо улыбкой. – И ни о ком, кто столь же хорош в убийствах, нет столько молвы, как о тебе, Сэл Какофония.
Он либо пытался меня похвалить, либо это был такой крайне конченый флирт. В любом случае, мне это самую малость льстило. Не то чтобы напоминание о мертвых телах – лучший способ, но…
Думаю, мне просто давно никто так не улыбался.
– Если, конечно, я решу принять ваше предложение, – напомнила я. – А я ни на что не соглашусь, пока в точности не узнаю, чего он хочет.
– Конечно, – отозвался Джеро. – В случае чего ты будешь вольна забрать сведения, которые мы предложили, не отказать себе в нашем гостеприимстве сколько тебе угодно и покинуть нас с тем количеством виски, какое тебе захочется забрать. – Он помолчал, потом добавил: – Без местонахождения Дарриш.
И вот так все приятные улыбки, теплые чувства, иллюзии, притворство, будто вы нормальные люди, растаяли, словно снег на окне. Шрамы заныли, Какофония обжег бедро, и крошечный лист в кармане палантина вдруг стал тяжелым, словно валун.
Список.
Я на мгновение забыла о нем – и обо всех именах. Я забыла, что пока все и каждый из скитальцев, в него внесенных, не будет мертв, все, что мне остается – это лишь притворяться, что все будет нормально.
Я не могла притворяться. Я устала.
– Ну вот мы и на месте.
Я подняла взгляд и увидела тупик. Над нами возвышалась стена, пустая, за исключением картины с парусником. Я бросила на Джеро взгляд – то ли в замешательстве, то ли в недовольстве, за которым быстро последует удар по зубам, если гад притащил меня сюда просто полюбоваться на живопись.
Там ведь даже голых людей не нарисовано.
– Один момент, – Джеро опустился на колени, вытащил из кармана листок и принялся обводить им стену. – Обычно работает само по себе, но иногда ему нужно немного… о, вот.
Он с силой прижал листок к стене. На его поверхности засветился сигил. В ответ по краю стены тускло вспыхнула цепочка маленьких символов. Раздался приглушенный звук, и стена сдвинулась, исчезая в постройке и обнажая тайный проход.
– Чарография, – прошептала я.
– Сигил-приказ, если точнее, – отозвался Джеро, вставая. – Из тех, что наш наниматель создал лично. Он и сам изрядно талантливый чарограф. – Джеро бросил на меня любопытный взгляд. – Знаешь о них что-нибудь?
Я открыла рот для ответа. Но забыла, как разговаривать – это знание оказалось погребено под круговоротом образов, хлынувших в голову. Темные глаза, спрятанные за толстыми линзами очков. Перья, воткнутые в тугой пучок черных волос. Руки, которые раньше так приятно касались моих шрамов…
– Нет, – предпочла ответить я. – Но знала того, кто разбирался.
– По сути, сигил-приказ – то, что убеждает объект, что он нечто другое, – пояснил Джеро, жестом приглашая меня последовать за ним дальше по коридору. – Например, убеждает стену, что она дверь.
– Ясно, – буркнула я. – В этой работенке будет куча магической срани?
– Я бы тебе рассказал, – хмыкнул Джеро, – однако он разглашал лишь частички плана. Любой из нас знает лишь фрагмент.
– Нас? – Я вскинула бровь. – Есть еще?
– Ты же не ожидала, что столь острый разум придумает план, который способны исполнить лишь два человека, м-м? – поинтересовался Джеро, посмеиваясь. – Я был первой подвижной частью в его механизме, и провел последние четыре месяца в поисках остальных. Ты всего лишь последняя деталь, прежде чем мы запустим эту штуку на пути к…
Его метафора резко оборвалась, стоило ему свернуть за угол и воткнуться лицом в, как казалось, стену из великолепнейшей ткани.
– Джеро, Джеро, Джеро… – укорил его глубокий голос, и на плечи Джеро легла пара крупных рук.
И я наконец увидела, что этой стеной была на самом деле женщина в одежде из этой самой великолепнейшей ткани.
– Существуют потрясающе более простые способы уткнуться лицом женщине в груди.
Очень… очень высокая женщина.
Ее безусловно восхитительный гардероб безуспешно пытался скрыть мышцы на ее шести-с-половиной-футовом теле, возвышающемся над Джеро, словно исключительно прекрасно задрапированная башня. На мощных ногах трещали облегающие бриджи и ботинки, и она носила красный шелковый жилет поверх белой рубахи с длинными рукавами, подчеркивающей могучую грудь и широкие, крепкие руки.
Она подняла Джеро в воздух, словно он был игрушечным, и поднесла лицом к своему более красивому лицу. И не подумаешь, что женщина такого роста способна быть кокетливой, но улыбка, которой она его одарила, прекрасно сочеталась с затрепетавшими ресницами – а также с изящными чертами лица в обрамлении коротко остриженных, черных как смоль волос, смазанных маслом и зачесанных назад.
– Я, впрочем, немного оскорблена, что ты прежде этого не предложил мне, по крайней мере, бутылку вина.
– Для тебя мне понадобится куда больше бутылки. – Джеро, стоило заметить, веселье не разделил и равнодушно на нее уставился. – Поставь меня на пол, ради всего, блядь, святого. Мы не одни.
– Не одни? – Женщина глянула через его плечо на меня, и у нее загорелись глаза. – Не одни!
Она довольно грубо выронила Джеро и перешагнула, словно позабыла, что может на него наступить. С улыбкой протянула мне крупную руку с идеально ухоженными ногтями.
– Мэм, – произнесла она, – как же мы сегодня очаровательны.
– Э-э… спасибо? – Я взяла ее ладонь. – Я…
– О, я прекрасно знаю, кто вы. – Она поднесла мою руку к губам и мягко поцеловала первые два пальца по-староимперски. – Доходила молва. Добрая, во всяком случае.
Я не сдержала усмешки.
– Обо мне не ходит добрая молва, мэм.
– О? Разве не правда, что однажды вы в одиночку остановили десять бандитов, дабы защитить честь юного джентльмена?
Это правда.
Ну, частично правда.
Ну… все смутно.
