– Любопытно, – пробормотал он себе под нос, пробегая пальцем по строке у Кропотливого. – Он нигде не упоминает перемещения имперцев.
– И это любопытно? – спросила я.
– Записи для Революции, – заглянул в них Джеро. – Его в Терассус не на каникулы отправили. За чем тогда следил, если не за имперцами?
– За скитальцами, – удивленно изогнул брови Урда. – Не за имперскими магами, а просто… за скитальцами. И не только в Терассусе, но по всей Долине. Смотрите, наблюдал за их перемещениями – Касса Печаль, Югол Предвестник, Руду Батог…
Я, к слову, знала Руду. Славный малый, даром что убийца. Но меня интересовал не он.
– Дарриш Кремень? – спросила я, и голос дрогнул.
Урда зашуршал бумагами.
– Я не… вижу этого имени. Но, может, где-то в недрах шифра? Дай минутку, и я…
– Урда, – с нажимом произнес Джеро.
– Хорошо, хорошо.
Урда отложил записи – и тот лист с именами – и принялся дальше строчить.
Я, конечно, хотела возмутиться. Единственная причина, в конце концов, по которой я вообще явилась в Долину – это имя Дарриш в моем списке. Однако Джеро был прав – здесь мы по причине другой. И если все пойдет по плану, я все равно узнаю, где она. И не только.
Урда все продолжал, его перо двигалось короткими, яростными всплесками. Увлекательно, вроде того, как смотреть на птиц, пока те трахаются – если больше нечего делать, то можно и глянуть, но все равно как-то странно.
И только когда Урда извлек из бумаг Кропотливого очередной лист, я заинтересовалась. Как и сам Урда.
Перо замерло. Рука задрожала. Лицо скривилось так сильно, что мне показалось, будто сейчас оно внутрь завернется, а сам Урда уставился на сигилы, стиснув зубы.
– Что не так? – нависла над ним Ирия. – Кто-то написал незнакомое тебе слово?
– Нет, просто… – Он сощурился, покачал головой. – Я не… не узнаю их.
– Чего? Почему?
Урда зашевелил губами, силясь выговорить ответ, которого у него не было. Зато был у меня.
Я знала, чьи это сигилы. Знала касание руки, что их вывела. Знала последние слова, которые она мне произнесла, потому что она до сих пор их повторяла всякий раз, как я просыпалась и мне в лицо смотрел ее призрак.
«Нет, – сказала я себе, качая головой. – Тебе снова мерещится. Это не ее работа. Не она».
Так я подумала. Но когда губы дернулись произнести, с них сорвалось кое-что другое.
Ее имя.
– Что? – спросил Джеро, вдруг бросив на меня взгляд.
– А? – Я моргнула.
– Я сказал, оно зашифровано магией. – Урда вертел пергамент, пытаясь разобраться. – Тут поработали не революционеры. А чарограф. – Он с тревогой посмотрел на Джеро. – Вольнотворец.
Сердце подскочило, застряло где-то в горле. Я сдержала его там, сгоняя с лица страх, слишком отчетливо ощущая на себе взгляд Джеро. Словно он видел меня насквозь.
Словно он знал.
– Дерьмо с-под птицы, – буркнула Ирия. – Эти шестеренчатые мудилы не работают с магией, хоть с вольнотворцами, хоть еще с кем.
– Ой ли, умник?
Урда сунул руку в сумку и достал небольшой мешочек. Высыпал на пергамент светлый порошок, и в ответ сигилы слабо засветились фиолетовым.
– Да захлопнись, – уронила челюсть Ирия, выпучив глаза. – Это что за революционер такой, что с магией якшается? Украл, что ли?
– Нет. Или… да? Не знаю, – Урда покачал головой. – Может, послание отправили знати, а он перехватил. Работа хорошая. Никогда такой не встречал. С достаточным запасом времени я мог бы…
– Оно связано с передвижением Флота? – перебил Джеро.
– А? – поднял глаза Урда. – Ох. Нет. Тут я уверен. Все, что мне действительно необходимо, находится в записях Кропотливого. А это лишь любопытная крупица знаний в целях…
– Тогда занимайся ей в личное время, – снова перебил Джеро. – Потому что у нас оно заканчивается.
– Конечно, конечно, – Урда взялся за перо и черкнул несколько штрихов. – И-и-и… готово.
Он откинулся на спинку и обвел свои труды ладонью. Я перевела взгляд с записей Кропотливого на послание, которое нацарапал Урда, и, чтоб меня, не удержалась, присвистнула. Если б своими глазами не следила, поклялась бы, что и то, и другое написано одной рукой – подделка столь безупречная, что Пеплоусты бы прослезились от такой красоты.
– Идеально, мать его! – гоготнула Ирия, с силой хлопнув брата по спине. – Что я вам говорила? Дай в руку этому хмырю перо, и он творит чудеса!
– Да пустяки, – Урда усмехнулся, потирая ушибленное место. – Ну, для меня пустяки, с такой подготовкой, какую я…
– И там говорится то, что нам нужно? – Джеро выхватил поддельное послание и внимательно его просмотрел. – Все конкретно?
– Разумеется, – с легкой обидой отозвался Урда. – Ты Урду Ужасающая Книга не для обобщений разыскивал.
– Хорошо. – Джеро плотно свернул пергамент и поспешил к двери. – Хватайте все, что вам еще нужно, и готовьтесь на выход.
Он толкнул дверь. На ступеньке снаружи сидел Тутенг, неподвижный, наблюдающий за происходящим там.
– Отряды? – спросил Джеро.
Тутенг показал пять пальцев.
– Как близко?
Тутенг повернул голову на север, задумчиво туда уставился, потом снова опустил взгляд.
– Близко, – ответил он.
– На два отряда больше, чем час назад, – вздох Джеро был столь же глубок, сколь его морщинки, когда он оглянулся на нас. – Стража Терассуса – пижоны, которые много получают и мало работают, но когда их шестьдесят на один квартал, они рано или поздно нас найдут. Хватайте все, что вам нужно… – Взгляд Джеро задержался на мне на мгновение. – Или что вы хотите.
– Время? – подал голос Тутенг.
Джеро вручил ему свернутое поддельное послание.
– Время.
Тутенг медленно кивнул, еще медленнее поднялся. Взял послание одной рукой, другой скользнул под плащ. Я машинально напряглась – на моей памяти ночь, когда мужик лезет за чем-то под плащ, редко заканчивалась хорошо, кроме единственного раза. Я ожидала увидеть оружие, или алхимию, или еще какой признак, что эта ночь вот-вот станет куда сложнее.
Но увидела я птицу.
Это был шеккай, если точнее. Посыльная порода – изящная, стремительная, Тутенг мягко держал ее в руках. Она пряталась под плащом непонятно с кем непонятно сколько, но снаружи лишь любопытно оглянулась, а потом рогатый поднес ее к губам.
И принялся шептать.
Шеккай сидел в его руках, внимательно прислушиваясь к бормотанию Тутенга на языке, слова которого я никогда не слышала. Они даже не были похожи на слова-то, честно говоря. Скорее какой-то свист.
