– Я и есть Алое Облако.
– Да. И мне жаль, что мы обе не другие люди. – Дарришана развернулась и зашагала прочь, пока не стала казаться очередной крошкой пепла на ветру.
* * *
В жизни никогда не бывает как в опере. Истории не заканчиваются, когда занавес опускается, а зрители расходятся. На сталь отвечают сталью, на кровь – кровью, а огонь горит, пока есть чему гореть. И неважно, что говорится в операх, нельзя забыть то, что ты сделал.
Но можешь изо всех сил постараться.
Дом Кропотливого остался далеко позади столпом дыма, который растворялся в ночи, словно последние обожравшиеся вороны, лениво разлетающиеся от обглоданного трупа. Осталась там же и стража, явившаяся для расследования – ни один не был достаточно вдохновлен или глуп, чтобы отправиться за мной следом. Оцепенение, охватившее меня от холода и векаина, не утешало, но это было хотя бы что-то. Пробираясь по улицам наедине с темнотой и падающим снегом, я улучила время выдохнуть, подумать.
– Не-е-ет!
Ну, разумеется, какому-нибудь говнюку просто нужно было все испортить.
Я пошла на звук этого визга, который, как мне показалось, издал ребенок, и обнаружила взрослого мужика. На коленях, посреди небольшой площади, Урда с блестящими глазами зарылся по локоть в сумку и потрошил ее содержимое, разбрасывая перья и листы прямо по снегу.
– Нет, нет, нет, нет, НЕТ, НЕТ, НЕТ! – скулил он в сумку, словно внутри жило сострадательное создание, которое можно тронуть настолько, что оно его пожалеет и выдаст искомое. Когда этого не произошло, Урда стиснул кулаки и тщетно заколотил себя по черепушке. – Его не… его… его…
– Да твою ж налево, я сказала, мне жаль! – Его сестра стояла поблизости и попеременно орала то на него, то на Джеро. – Для меня-то это все одинаковые сраные каракули!
– Это были чертежи кораблей! – ткнул ей в лицо пальцем Джеро. – Да как, мать твою, ты можешь не знать, как они выглядят?!
– Они зашифрованы, сэр Говноштейн! – отмахнулась от него Ирия. – И нечего мне тут наждачкой зад тереть, потому что ты забыл упомянуть этот скромный факт.
– А он тут на что? – с издевкой повернулся Джеро к Урде, который стонал, уткнувшись в ладони. – Он дешифровщик. Поэтому мы и взяли его с собой.
– Он был занят, – проворчала Ирия.
– Занят? – фыркнул Джеро, двинувшись к нему. – Так занят, что пустил под откос весь…
Фразу и шаг резко оборвала Ирия, вклинившись между Джеро и братом. Она и сама по себе не самая приятная личность – смеялась она, на моей памяти, только когда кто-то пердел, истекал кровью или делал это одновременно, – но ее лицо так исказилось злобным оскалом, будто она же его и прорезала ножом.
– Не смей. Его. Трогать, – процедила Ирия. – Ты ему сказал взломать шифр – так он взломал. Сказал подделать подчерк того мертвого мудака – так он подделал. Если б хотел, чтобы он перепроверил нужный клочок, так сказал бы.
Лицо Джеро стало непроницаемым, тело под плащом напряглось. Не знаю, заметила ли Ирия – да я сама-то едва засекла. Когда встречаешь в Шраме убийцу, ожидаешь увидеть какого-нибудь орущего маньяка со здоровенным оружием и еще более здоровенным эго. Чаще всего так и есть. Однако это не истинные убийцы. Это подонки, которые видят в насилии способ добыть желаемое – деньги, еду, страх.
Настоящий убийца двигается медленно, обдуманно. Человек, который перерезал больше шей, чем целовал, не тратит время на угрозы или похвальбу. Он становится мягким, неподвижным, словно ночь, и двигается так медленно, что ты не заметишь нож, за которым он тянется, пока тот не вонзится тебе в живот. Его убийства особенные, они заслужили на то право – и он ими не разбрасывается.
И вот я, наблюдая, как рука Джеро сама собой скользнула за спину, где он хранил клинок, задалась вопросом, что же Ирия сделала, чтобы Джеро захотел его обнажить.
– У вас было свое задание, – прошептал он. – Моим было отыскать Кропотливого и убить. И я справился.
– Нет.
Рука упала. Тело расслабилось. Злость, спрятанная под маской, ушла глубже.
– Это я справилась, – приблизилась я. – А значит ты задолжал мне объяснение, что тут происходит. – Я перевела взгляд на тихонько всхлипывающего Урду. – Потому что выглядит, будто кто-то облажался.
– И облажался, – Джеро демонстративно отвел взгляд от Ирии, потер глаза и вздохнул. – Мы охотились за Кропотливым не только из-за посланий. У него были сведения о Железном Флоте. Если точнее – чертежи механизмов кораблей.
Я нахмурилась.
– Откуда ты знаешь?
Ага. Вспышка беспокойства на лице. Взгляд на кратчайший миг заметался, прежде чем Джеро нашел ответ и уставился на меня слишком внимательно. Повстречаешь достаточно лжецов, начнешь замечать эти крошечные подергивания. Даже у хороших лжецов они есть.
– Потому что он – единственный представитель власти Революции здесь, – произнес Джеро. – У кого им еще быть?
А Джеро был очень хорош.
– Я думала, что прихватила их, – буркнула Ирия, указывая на разбросанные по снегу бумаги. – Но это все дрянь. Кропотливый зашифровал подделки, оставил их так, чтоб я именно их нашла, мудак-параноик.
– Шпион-параноик. Да ладно. – Джеро проигнорировал ругательство, которое Ирия бросила ему в спину. – Как бы там ни было, эти чертежи крайне важны для нашего плана. Без них Урда не может работать.
– В смысле?
– Не могу изменить, не могу, не могу изменить… – скулил Урда, обхватив колени, а из его глаз струились слезы. – Если я не могу изменить, то я не могу исправить, и если я не могу исправить, то я не могу остановить, а если я не могу остановить, то я не могу…
– Эй.
Лихорадочное бормотание стихло. Урда уставился в землю. А его сестра рухнула на колени рядом.
– Посмотри на меня, – приказала она, взяв Урду за плечи. – Посмотри.
Ирию не назвать нежной. Не назвать даже доброй. Она жесткая и грубая, как кусок старой выделанной кожи. То, что она дала брату, когда он поднял взгляд – нечто жесткое, надежное, нечто серьезное, то, что не дало ему отвести этот взгляд.
– Мы продолбались, – произнесла Ирия. – Но мы продалбывались и раньше, и все исправляли. Продолбаемся снова – и опять исправим. И сейчас тоже исправим, хорошо?
Урда облизнул губы, вытер глаза, слабо кивнул и принялся глубоко дышать. Трогательная сцена – ну, насколько вообще можно увидеть в этом городе, – и как бы мне ни не хотелось портить атмосферу, я не могла не наклониться к Джеро и не шепнуть:
– Ничего они не исправят, да?
– Хер там, – отозвался он. – Если, конечно, не сумеют остановить корабль руганью и слезами.
Я сощурилась.
– Чертеж показывает, как остановить корабль?
– Не совсем, – вздохнул Джеро, почесывая шею. – Проскользнуть под орудиями корабля довольно легко – пока у тебя с собой нет огромной Реликвии невообразимой силы. Но как только раздобудем эту штуку, станем легкой мишенью для любого из кораблей.
