– Сдается мне, я выложил баснословную, грабительскую сумму за это место, а также за дополнительную охрану? – осведомился он тоном, какой обычно использовали люди, которые часто получали в лицо. – Стало быть, если бы я и в самом деле находился тут в обнаженном виде – что, подчеркиваю, вовсе не так, – то поступал бы так в полном праве.
Я слышала его слова, но когда он вышел из-за доспеха, все равно напряглась. К узкому лицу прилагалось долговязое тело, облаченное в кожаный фартук, обвешанный всевозможными инструментами.
– И я сверх всякой меры уверен, что оставлял указания не обращаться по этому имени? – презрительно фыркнул мужик, вытирая руки о фартук. – Я, по долгу службы, известен как Сорокафунтовый-Бочонок. Будьте добры не забывать. Благодарствую.
– Ты вольнотворец? – поинтересовалась я, категорически не впечатленная.
– Вы Сорокафунтовый-Бочонок?! – охнул Урда, категорически впечатленный. Он бросился вперед с дрожащими руками, словно хотел коснуться вольнотворца, и дрожащими губами, словно знал, почему это плохая идея. – Тот самый?! Никогда не думал, что я… то есть не думал, что вы… ого!
– Епт, ты его знаешь? – поинтересовался Руду, вытряхивая из трубки пепел. – А я поспорил с дамочкой две ниши назад, что у него нет друзей. Ты стоил мне шести наклов, малец. И это после всего, что я для тебя сделал.
– Знаю его? Знаю ли? – бросил на него потрясенный взгляд Урда. – То есть знаю ли я о Сорокафунтовом-Бочонке, самом прославленном инженере и знатоке революционных технологий за пределами Уэйлесса?
– И в пределах тоже, – пробормотал Джеро, скрестив руки на груди. – Чтобы вернуть то, что этот ублюдок спер, они отправляли целые войска.
Сорокафунтовый-Бочонок стянул колпак и горделиво протер линзы.
– То, что запрещено – всенепременно необходимо, – отозвался он. – Если обратитесь к Законам вольнотворцев, единственным законам, что имеют значение, к вашему сведению, вы тотчас обнаружите, что знаниям Славной Революции Кулака и Пламени, – он умолк и окинул помещение взглядом, – а это, замечу, единственно верный способ на нее ссылаться, будьте любезны и спасибо за понимание, надлежит не копиться под замком, но быть представленными массам и/или любому, кто сумеет их добыть, что я и сделал. – Вольнотворец водрузил колпак на голову, поправил линзы и фыркнул. – Вот так-то.
– Четко. – Руду затянулся и выдохнул дым в сторону Сорокафунтового-Бочонка. – Короче, эти ушлепки ищут какую-то революционную срань.
– Тогда вы и в самом деле явились куда надо. – Сорокафунтовый-Бочонок попытался величественно отмахнуться от дыма. – Как вы, несомненно, понятия не имеете, ведь не способны на интуитивно понятный сбор сведений, как вольнотворец моего калибра, в последнее время нам доступно множество механизмов. После Гордого дезертирство неуклонно растет, солдаты массово бросают орудия.
– Гордого? – переспросила я, чувствуя прилив чего-то, полного надежды, который я, как мне думалось, восхитительно успешно подавила. – Ты про Кэв…
– Железный Флот, – влез Джеро, шагнув вперед. – Десять Стрел. Что ты о них знаешь?
– А, лишь все, что только можно знать, – засаленный мужик деланно кашлянул в сторону Руду. – Впрочем, раз уж вы нынче пребываете в месте, народу известном как Вороний рынок, я полагаю, вы явились покупать, а не дискутировать, о чем я крайне сожалею, ведь вы лишаете себя возможности приобрести ценные знания.
Джеро вздохнул.
– Так ты торгуешь или как?
– Да.
– Великолепно, мы ищем…
– При условии, – перебил Сорокафунтовый-Бочонок, – что вы сумеете доказать, что являетесь ценителями, способными проникнуться теми знаниями, что я накопил, ведь я не какой-то торгаш железной похабщиной, но уважаемый приверженец механических форм.
– Да еб твою, – застонал Джеро. – Можно я просто заплачу больше, чтобы пропустить эту часть?
– У вас, случаем, нет чертежа первого образца ходячего танка, известного под военным названием «Неопровержимый Лик Страждущих»? – осведомился Сорокафунтовый-Бочонок.
– Нет, я…
– Тогда нет, не можете. Я вложил в данную коллекцию безмерное количество сил и не намерен расставаться с ней, зная, что ее используют во зло.
– Заверяю вас, Сорокафунтовый-Бочонок, сэр, мы ни за что не отнесемся к вашим познаниям или вашему искусству без должного почтения, – подал голос Урда. – Однако мы испытываем необходимость…
– Урда, мать твою, не смей ему подыгрывать, – прорычал Джеро. – У нас нет времени на…
– Перво-наперво, не могли бы вы так любезны воздержаться от ругани, милейший? – Сорокафунтовый-Бочонок зачем-то коротко мне поклонился. – Не хотелось бы оскорбить чувства дамы, если есть такая возможность.
Я сощурилась.
– Чо?
– Кроме того, если у вас нет времени дискутировать, значит у вас нет времени и проникнуться, как гласит старинная мудрость, – презрительно оскалился вольнотворец. – А если вы неспособны проникнуться тем, чем я здесь занимаюсь, я не вынесу того, что…
– Прошу, он не имел в виду…
– О, я, блядь, определенно имел в виду…
– И пусть я восхищен вашей прямотой, я не могу, положа руку на сердце…
– Это ты еще не видел прямоту, ты засаленный…
И так далее.
Не хочу показаться грубой, но как только в одной комнате оказывается больше двух мужчин, остается, по сути, только ждать, когда обнажатся либо клинки, либо члены. У меня не было желания видеть ни то, ни другое, и ситуация, судя по всему, была из тех редких и раздражающих, которые нельзя разрешить просто всех перестреляв.
Я злилась, я страдала от боли, и я слишком, мать их, устала, чтобы все это делать.
– Да чтоб меня, – прошептала я, – что ж их угомонит-то?
Ноздри затрепетали, уловив едкий запах горящих листьев. У меня под носом издевательски проскользнул ленивый завиток розового дыма. Я опустила взгляд и увидела протянутую руку – и предложенную мне длинную трубку, полную запрещенных наркотиков.
Надо ли говорить, что Руду мне очень нравился.
16. Вороний рынок
Говорят, скиталец без пороков – ничто.
В этом есть доля правды. Те из нас, что ушли в скитальцы, как-никак, сделали такой выбор потому, что понятие подневольности перестало нас устраивать. Даже более недобрые описания нас, мол, скитальцы – жестокие безумцы, которые используют свои силы исключительно для удовлетворения извращенных желаний, что шастают туда-сюда в опьяненных магией головах, не то чтобы слишком ошибочны – и некоторые мои друзья действительно жестокие безумцы.
Лично я предпочитаю смотреть на это более оптимистично. Да, нам особенно не на что тратить нашу добытую нечестным путем прибыль, кроме как на выпивку, наркотики, приятное общество. Однако пороки играют в жизни скитальца важную роль. Для некоторых они лишь передышка от Мены, которую Госпожа Негоциант взимает в обмен на их силы. Для других – возможность забыть всех тех, кто заслуженно или нет желает им смерти.
