– А. Конечно. – Я потянулась к лежащей неподалеку стопке одежды. – Дай только оденусь и оставлю тебя.
– Не говори ерунды, дорогая. Мы только что вместе убили человека и сожгли его дом, – Агне рассмеялась, развязывая пояс и сбрасывая халат с плеч. – Будет малость глупо так друг друга стесняться, нет?
При виде нее, с шелком у ног, я как-то даже не смогла моргнуть. Как понимаю, мое мнение разделяли все, кому случилось увидеть все шесть с половиной футов Агне в обнаженном виде. Уверена, что любой бы оценил идеально очерченную фигуру, рельефные мышцы, блестящую, светлую кожу, словно Агне выточена из мрамора.
Но мой взгляд привлекло то, насколько чистой она была. Ни шрама, ни изъяна, каждый дюйм тела идеально гладок, идеально подтянут. Необычно для скитальца – большинство из нас щеголяли шрамами, сутулыми спинами, хмурыми лицами, напоминаниями о дорогах, по которым мы бродили, вытравленных на коже. А вот Агне выглядела так, словно никогда и не оставляла дом при имперском дворе, словно она была безупречной девой с непринужденным величием и нежным смехом. Что бы в ней ни замечали другие, я видела лишь эту безукоризненную осанку.
Ну, и бедра.
Они, черт возьми, выглядели такими мощными, что смяли бы мне голову, случись ей оказаться между ними.
– Я всегда принимаю ванну примерно в этот час. – Агне развернулась, потягиваясь, и на мускулистой спине я увидела скитальскую татуировку – кузнечный молот, тянущийся от загривка до талии. – В горах бывает довольно сухо. Стоит перед сном дать коже немного воды. Пришла бы раньше, однако наш уважаемый наниматель настоял на беседе.
– М-да? – Я задержала на ней взгляд настолько, насколько осмелилась, прежде чем Агне скользнула в воду. – И как он, рад?
– Со временем будет. – Агне удовлетворенно мурлыкнула, погрузившись по шею. – Прошу заметить, он был чуточку зол на бессмысленные разрушения, которые ты учинила.
– Я пыталась убить мужика. Так что ничего бессмысленного. – Я потерла глаза. – А что насчет Вороньего рынка?
– Пеплоусты, разумные ребята, не станут рисковать связями с вольнотворцами и поднимать лишнюю шумиху. Два-Одиноких-Старика сумел их задобрить значительной суммой. – Агне перекатила плечами. – Джеро, с его-то подвешенным языком, ухитрился пустить слух, что остальной хаос учинила парочка знатных, пошаливших с магией. Стража об этом пронюхала и мигом потеряла всякий интерес преследовать виновных, которым ничего не предъявишь.
Я уставилась на свое отражение в воде.
– Дома, которые мы сожгли… в них никого не было?
– О, были. Просто люди, которые неспособны пользоваться магией. – Агне слабо улыбнулась. – И если ты думаешь, что стража примет жалобу обычного ноля на мага при деньгах… – Она глянула на мои белые волосы, обвела их рукой. – Ну, ты имперка. Сама знаешь, как это бывает.
Ага.
Я и правда знала. Весь чертов Шрам знал. Главную причину, почему возникла Революция.
Не это заставило мой голос звучать так тихо, а взгляд скользить по воде. Не потому я смотрела на свое отражение и видела полное сожалений лицо.
– Кто-то убит? – спросила я.
Агне помедлила.
– В некотором роде.
– В некотором роде?
– Откровенно убитых нет, но травмы, потеря крыши над головой и грядущая зима… – Агне бессильно пожала широкими плечами. – Удивлюсь, если Терассус не потеряет несколько жителей.
– Блядь. – Я откинулась на бортик, закрыв лицо ладонями. – Блядь, блядь, бля-а-адь.
– Это вряд ли поможет, – пожурила Агне.
– Да ну? – Я мрачно уставилась на нее сквозь пальцы. – Начнешь рассказывать мне, что это не моя вина? Что это просто жуткая случайность?
Тепло и улыбки исчезли. Агне смерила меня холодным взглядом.
– Нет.
– Хорошо, потому что…
– Я начну рассказывать, что если ты не была готова к смертям, то не стоило уходить в скитальцы. – Агне подняла руку из воды, задумчиво уставилась на ладонь, каких-то несколько часов назад свернувшую человеку шею. – Как-никак, такова наша жизнь. Мы разрушаем. Мы убиваем. Когда мы служили Империуму, мы делали это для Императрицы.
Ее слова ударили, словно молотом по голове, холодным и мощным. Шрамы заныли.
– А теперь, когда мы скитальцы, – пробормотала я, – то для самих себя.
– Иногда.
Она, конечно, была права. Я поняла это еще до того, как открыла рот. Меня не потянуло блевать, как случается, когда внутри все перекручивает после первого убийства и так продолжается вплоть до четвертого. Нет, скорее из-за мыслей обо всех этих людях голова налилась тяжестью, шея словно стала свинцовой.
Я верила. В то, что можно сделать мир лучше. Настолько, что была готова принять цену этого. Но сколько…
Сколько людей нам придется убить, чтобы сделать мир лучше, прежде чем оно перестанет того стоить?
– А есть ли для нас другой способ? – сорвался с губ вопрос.
– Мы всегда будем разрушать. Нет нужды говорить об этом. – Агне обвела взглядом шрам на моей груди. Он заныл сильнее. – Иногда мы разрушаем то, что необходимо разрушить. Иногда убиваем того, без кого миру будет лучше. А иногда мы делаем что-то хорошее.
Мой голос был мягким, как пар вокруг нас.
– Когда?
– Не знаю. Но если ты не готова пытаться, не стоит быть скитальцем. Черт, да ты вообще не должна быть магом. – Агне подобралась ближе, взяла меня за плечо и сжала с нежностью, которой я не ожидала от таких рук. – Но ты маг. А потому должна пытаться.
Ее голос звучал незнакомо, словно она говорила на другом языке. Словам, которые она произносила, было место в опере или книге любовной поэзии. Таким словам не место в Шраме.
Здесь не пытаются. Здесь или делают, или умирают. Рыщущим по ночам тварям плевать, как ты сильно пытался от них сбежать, если они тебя поймают. Армиям плевать, как сильно ты пытался ратовать за мир, прежде чем они разрушили твой дом. Здесь не место таким, как Агне.
Такие слова, такие руки – мягкие, нежные, что я почти им поверила – огрели сильнее любого удара.
Может, поэтому и я спросила.
– Ты могла убить Кропотливого в любой момент, – заметила я. – Но не стала. Пока он не попытался тебя убить. Почему?
Она спокойно улыбнулась, уронила руку с моего плеча и скользнула обратно на другую сторону бассейна.
– Ты знаешь, какой Меной осадник платит?
Я кивнула. Госпожа Негоциант дарует силу, но требует у магов плату – и у каждого она своя. Мастера осады за всю свою мощь и неуязвимость отдают чувства. Страх, радость, любовь – осадники лишаются всего и в конце концов, если продолжают использовать магию, становятся пустыми оболочками, живущими впустую, убивающими ни за что.
