Веллайн сурово на нее воззрилась.
– И сколько ты выпила?
– Шесть… – Шеназар сощурилась, пытаясь вспомнить. – …надцать?
– Больше ни капли.
– Чего?! – Лицо Шеназар исказилось сперва замешательством, потом гневом и наконец жалобной гримасой, а вот мое застряло на раздражении. – Но, капитан!..
– Я предупреждал, – между портьер проскользнул еще один голос, за которым проследовал и человек.
Мужчина. Утонченный телом в столь же утонченном мундире и бриджах, с идеально уложенными черными волосами, с идеальным во всех отношениях лицом, которое делает мужика скучным. Впрочем, кажется, это было взаимно, так как он уставился на меня ничуть не впечатленным взглядом карих глаз поверх бокала. Я не могла его винить – по сравнению с ним я выглядела откровенно убого. Он же был идеален.
Если, конечно, не обращать внимания на неестественную костяную пластину, торчащую у него изо лба.
– Тем не менее, капитан, – произнес он скучающим тоном, – ваше отсутствие заметили. Банальный сброд…
– Далторос, – предупредила Веллайн.
Далторос закатил глаза.
– Хорошо, небанальный сброд требует вашего возвращения. – Он махнул в сторону Шеназар. – Не будете ли вы столь любезны, чтобы избавить ваших верных солдат от необходимости их развлекать?
– Что ж. – Веллайн вздохнула. Затем указала на меня. – Но сперва имею честь представить…
– Капитан, умоляю, – Далторос развернулся и пошел прочь. – Еще хоть одно самовлюбленное ничтожество, и я начну терять благостный облик.
– Ага. – Шеназар шагнула за ним, демонстративно убирая меч в ножны. – Эй, а если Дал отдаст мне свое вино, это же не считается, правда?
– Если намереваешься его отобрать, то меч тебе таки понадобится.
Веллайн проследила за их уходом с явным неудовольствием на лице. Закрыла глаза, глубоко вздохнула и фыркнула.
– Сраные маги, – прошептала она и повернулась ко мне. – Прошу прощения. Остальные Бесноватые нуждаются в моих услугах. Но даже если и не нуждаются, я все равно хотела бы узнать ваше имя.
– Сэл, – вырвалось у меня.
– Сэл. – Веллайн покатала имя на языке, нашла его экстравагантным. Но все равно улыбнулась и кивнула. – Рада, что вы меня сегодня нашли. В следующий раз, прошу, не тяните.
Еще раз коротко поклонившись, Веллайн исчезла и оставила меня одну в темноте – с зарождающимся в голове вопросом.
На кой ляд ты выдала ей свое настоящее имя?!
Я потрясла головой. Вот что с тобой творит вино – делает расхлябанной, неосторожной. От виски же просто хочется бить морды и писать хреновые стихи. Поэтому-то ушлепки пьют вино – им плевать.
Сперва Веллайн заметила мой шрам, теперь знала имя. Может, через час, может, через день, но нет ни единого шанса, чтобы такая женщина в конце концов не догадалась, кто я такая. А значит в нашей операции возникнет гораздо больше сложностей.
В некотором роде стало интересно, почему я должна была оставить револьвер, если в итоге все равно облажалась, но времени на размышления не было. Времени не было ни на что, кроме как допить вино, выбросить бокал и сунуть руку под платье.
Из крошечного, вшитого в области талии кармана я выудила кусочек красного мела. Огляделась, чтобы вокруг опять не начали сновать очаровательные, суровые незнакомцы, потом шагнула в дальнюю часть комнаты и нашла место между двумя особенно безвкусными статуями.
Я схватила край простыни и протерла деревянную стену. Аккуратно взявшись за мелок, вывела квадрат, достаточно большой, чтобы вместить человека. На мелке засветились, оживая, крошечные сигилы Урды.
Создавать порталы – дельце с подвохом. Потому что все-таки нельзя постоянно срать на законы времени и пространства без определенных мер предосторожности. Чтобы обеспечить благополучный переход, нужно идеально вывести линии на чистой поверхности зачарованным мелом. Один косяк – и портал может рухнуть, а те, кто внутри, окажутся в ловушке.
Поэтому, наверное, не стоило пить столько вина, но, как говорят, рожденный пить бухать обязан.
Или… кто-то наверняка говорил.
Нарисовав квадрат, я дважды в него постучала. Портал молчал. Я нахмурилась, постучала еще раз, и снова ответом была тишина. Так продолжалось минут десять – я стучала, квадрат оставался квадратом. Только я начала гадать, сделала ли все правильно – все-таки приговорила две бутылки вина, – как вдруг кое-что произошло.
Я расслышала ее песнь.
Мелодию Госпожи Негоциант, далекую и причудливую, едва заметную ноту среди извергающейся снаружи, в зале, магии. И когда портал ожил, он оказался слаб, тускло сияя фиолетовыми завихрениями света.
И из него выскочила Ирия.
Вся покрытая кровью.
– Ирия? – позвала я, когда она с хрипом рухнула на пол, и потянулась ей помочь. – Какого хрена тут творится?
Скользкая от алого ладонь вцепилась мне в руку. Ирия уставилась на меня снизу вверх одним бешеным глазом – второй залило кровью из рассеченного лба. И, едва дыша, прохрипела:
– У нас проблема.
21. Обитель-младшая
– Распущенность!
Вой унесся в ночь. Вскинулась сотня факелов.
– Тщеславие!
Следом – клинки; широкие лезвия вонзились в небо, словно могли выколоть звезды.
– МАГИЯ!
И поднялся крик.
Сотни – невозможно сказать точно, сколько – запрокинули головы, испуская протяжный, злой вопль. Длинные хвосты красных повязок на глазах затрепетали, словно пламя на ветру. Люди размахивали оружием и факелами, вырезали на своей плоти кровавые сигилы, жгли себя, чтобы показать устойчивость к боли. В считаные секунды площадь вся вымокла от крови, а небо запылало огнем и фанатизмом.
И уже не первый раз добрейший народ Обители замыслил разнести все на хер.
Толпы мужиков, каждый в кровавых отметинах, с повязками, скрывающими глаза, обратили слепые взоры к середине площади. Над ними возвышалось неказистое чучело человека из гнилых веток и костей, увенчанное рогатым черепом невероятного зверя, столь свежего, что на нем еще осталась хрящевина. Двадцатифутовое чучело стояло в ночи, безмолвное, неподвижное.
Так что почти не заметишь скрюченную женщину у подножья.
– Настал час выжечь грех из этого города!
Если бы она не верещала все, мать его, время.
Незрячая Сестра окинула толпу посвященных взглядом. В пустых глазницах, из которых давным-давно все выскоблили, горели две сферы ведьминого огня, по ее венам текла темная сила, что даровал ей ее бог. Незрячая Сестра подняла гнилой посох, раззявила гнилой рот, прохрипела гнилым голосом:
– Ваш долго тлевший в этих стенах пыл, задыхающийся от вони излишеств, жаждущий вдохнуть чистый запах пепла, наконец вырвется на свободу! Возрадуйтесь, братья, ведь сегодня мы…
