Я подняла топор, взвесила и улыбнулась. Сейчас мы с этим малышом зажжем. Все, что нужно – прикинуть кратчайший путь через толпу, дождаться лазейки, а потом двигаться быстро, но осторожно, не тратить ни единого мгновения на…
– ДА БУДЕТ ПРИНЕСЕНА ЖЕРТВА!
Ну или, думаю, можно было начать сию, блядь, секунду.
Я вскинула взгляд. Увидела занесенный кинжал в руке Сестры. Увидела, как содрогнулась грудь Джеро в ожидании удара.
И я побежала.
Они ревели, выли, визжали, жаждущие насилия.
Никто не расслышал крики иного рода, пока я не оказалась на полпути сквозь толпу.
Я замахивалась, рубила, секла. Кровь брызгала на камни, мое платье, лицо. От каждого удара отлетала нога, раздавался полный боли крик, падал обительщик, зажимая рану в боку. Те, что уже обдолбались, толком ничего не замечали, пока не опускали взгляд и не видели, как истекают красным на мостовую. А с трезвыми…
– ЕРЕТИК!
Везло меньше.
Обительщики набросились плотью и сталью, продираясь сквозь друг друга в стремлении первым меня убить. Я дернула запястьем, ощутила отдачу ударов, попавших в щит, и врезала им по челюстям. Замелькали клинки, зацепили кожу, краем глаза я увидела, что все окрасилось алым. Ко мне тянулись руки, рвали платье, дергали за волосы.
Я толкалась вперед, несмотря на боль. Я выдиралась из их пальцев. Я продолжала двигаться дальше. Я продолжала размахивать топором.
Огневдох рвался мне в рот. Грудь горела от каждого судорожного вздоха. Голова пульсировала, истерзанная наркотиком, от которого закипал мозг, и фанатичными воплями, долбящими по ушам, а обительщики все наваливались и наваливались.
Я не видела их лиц, только безумные ухмылки и звериные оскалы под повязками. Я не чувствовала их клинков, руки онемели от того, сколько тел я перерубила. Я не смотрела. Не думала. Не останавливалась.
Мои глаза, мысли, топор – все сосредоточилось на нем.
Я вырвалась из толпы со вспышкой алого и стального. Незрячая Сестра вытянула шею, повернувшись ко мне, ее рот недовольно исказился, и в следующий миг край моего щита врезался ей в подбородок.
Я схватила ее усохшее тело, подтащила к себе, прижала лезвие топора к горлу. Развернулась, попятилась к чучелу, и ко мне хлынула волна окрашенной алым плоти. Ко мне ринулась сотня разинутых ртов, сотня мелькающих в воздухе орудий, сотня жадных до крови тел, они вопили, орали, хохотали, молились, кровоточили…
А потом… замерли.
Крики смолкли. Оружие опустилось. Волна мышц и крови накатила, готовая меня поглотить, но затем медленно отхлынула. Обительщики напряженно стояли, все скрытые повязками взгляды впились в меня. Или, вернее, в каргу, которую я держала, и ее скрюченную ладонь, что она подняла, приказывая им остановиться.
Я не знала, какой магией Видящий Бог наделял своих последователей. Я не знала, как они знали, слепые, что происходило или как Сестра скомандовала такой орде встать. И я не знала, как, блядь, мы с Джеро выберемся отсюда живьем.
– Я ощущаю в тебе отсутствие предусмотрительности, дитя.
Сестра, по всей видимости, тоже.
– Зачем явилась в сие священное место? – прохрипела она с весельем, даже несмотря на пустивший ей кровь топор. – Зачем осквернила неприкосновенное? Видящий Бог придет за тобой, рано или поздно, как придет за всеми.
– И ты можешь отправляться его приветствовать в том аду, где он там обитает, – отозвалась я, выискивая в толпе тех, кто не вовремя наберется храбрости. – Но нас с собой ты не заберешь.
– Сэл… – Голос Джеро был слабым от боли, дыхание прерывалось. – Тебе… нужно…
– Завали, – прорычала я и прижала топор к горлу Сестры чуть сильнее. – Скажи им, что как только мы уберемся подальше от вашей гуляночки, я с радостью тебя верну. А в каком количестве кусков – зависит от того, насколько благоразумными мы все желаем быть.
Не хочу хвастаться, но я убила кучу людей. Столько, что перевидала все лица, какие бывают у людей перед тем, как они отправятся к черному столу. Притворные мольбы, дерзкая ругань, злобный гогот – и каждого я пронзала клинком, не моргнув глазом.
Мне, наверное, везло, что я еще никогда не чувствовала того холодка, который пробежал по спине, когда Незрячая Сестра просто испустила долгий, медленный вздох, словно говорила с недалеким ребенком, а не с женщиной с топором.
– Я ничего не могу им сказать, девочка, – прохрипела Сестра. – Ведь я не вправе говорить.
– Дерьмо из-под птицы, – ощерилась я, прижимая топор еще сильнее. – Скажи, что того желает ваш бог или что еще. Они обожают эту чушь.
– Разве не видишь? – усмехнулась Сестра. – Это вне нашей воли. Их. Моей. Твоей.
– Дамочка, это я тут с, мать его, топором. Я правила устанавливаю.
– Нас привели сюда знамения, дитя. – Она говорила не дыша, источая благоговение. – Одно за другим они явились нам. Один за другим мы явились сюда. Нас призвали в это пристанище воспаленной грязи искры, что разожгут огонь, дабы воспламенить весь этот мир.
– Чего? – Я скривилась – понимать, что за херню эти невменяемые несут, трудно, хотя настолько внятно они, как правило, не говорили. – Про какой огонь ты…
– Сэл!
Я глянула через плечо. Джеро смотрел на меня здоровым глазом, со встревоженной настойчивостью на лице, которую не хватало сил озвучить. Что там читалось в его морщинках? Приказ? Мольба?
Нет… извинение.
– Убей меня, если хочешь, – прохрипела Сестра. – Спаси его, если сможешь. Беги так далеко, как пожелаешь, в любую тень, что еще останется. – Ее улыбка расползлась уродливой раной. Вскинутая ладонь дрогнула. – Но когда великое пламя поглотит всякое пристанище грязи и ереси, и не станет теней, где спрятаться, вспомни это…
Сестра повернула ко мне голову. Кости и кожа ее шеи болезненно щелкнули, скрипнули. Огни в глазах горели, подсвечивая незамутненное, пугающее веселье в улыбке.
– Ты и обрушишь огонь, – произнесла Сестра, – Какофония.
Я уставилась на нее, на горящие глазницы, лишь на мгновение. Потому что в следующее она уронила руку.
И раздались крики.
Вой ввинтился мне в голову, от грохота ног по мостовой задребезжали внутри кости. Обительщики ринулись вперед, размахивая сталью и решительно не обращая никакого внимания на мою заложницу.
Я выплюнула ругательство и пнула ее ногой в спину. Сестра врезалась в свою орду, заставив их отскочить и удержать ее от падения, но затем они вновь ринулись на меня.
Мой разум лихорадочно заметался, взгляд тоже – между клубами огневдоха и наплывом тел в поисках лазейки. Они стремительно приближались. Я глянула на Джеро, тот воззрился на меня уже расписавшись кровью в покорности судьбе. Я глянула на небо и увидела лишь чучело – деревянные ноги, венчающий тушу череп…
