– Мое имя, – произнесла я, – Сэл Какофония.
Я растянула губы в жуткой усмешке, обвела рукой зал.
– И я только что все это учинила.
Веллайн проследила за моей ладонью. Ее глаза распахнулись шире от ужаса.
Чучело продиралось сквозь океан огня, растекшегося во все уголки зала. Мертвецы тонули под плеском алых волн, дым и пепел стали пеной на их гребнях. Вдали крошечным островком съежились гости.
– Ты хороша, девочка, – продолжила я. – Насколько могу судить, лучшая за все существование Империума. Держу пари, можешь убить меня играючи. Держу пари, можешь спасти всех в этом зале. – Я сплюнула кровь на пол. – Но и то, и другое не успеешь.
Ужас, ярость, ненависть – под кровью на лице Веллайн вскипели чувства. Клинок дрогнул, будто умоляя ее меня прикончить. Песнь Госпожи достигла пронзительного крещендо. Веллайн встала в стойку, готовая напасть.
Но на ее глаза навернулась влага.
Веки сомкнулись.
И она прошептала:
– Я тебя за это убью.
Она исчезла.
И возникла вновь.
На другом конце зала, далеко от меня.
Ебтыть, еще бы чуть-чуть и все. Я даже на мгновение поверила, что Веллайн оставит людей умирать, лишь бы со мной разделаться. Черт, она может даже не всех-то и спасет. Глупая у меня вышла затея. Глупая, скверная, жестокая затея, от которой в груди поселилась боль похуже ожогов и ран.
Но она сработала.
Мне хотелось сблевать. Мне хотелось расплакаться. Мне хотелось рухнуть от изнеможения и ужаса и просто лежать, пока не перестанет быть так больно.
Может, я так бы и поступила.
Но, знаешь ли.
Кругом бушевал огонь, так что…
26. Поместье юн-Атторо
Я бежала по коридору, ослепленная дымом. Новые раны боролись со старыми шрамами за право прикончить меня первыми. В легких полно чада, в голове – наркоты. Я оставляла за собой чертовски много крови, но все еще бежала, все еще дышала, все еще жила.
Я бывала в переделках и похуже.
И если бы в ближайшее время в башке перестало звенеть, наверняка бы даже вспомнила, в каких именно.
По крайней мере, я стряхнула погоню – пять минут беготни по коридорам, и все, никого не слышно. Правда, существенно мешали крики и все такое, но меня занимали проблемы посерьезнее.
Особняк нарочно выстроили просторным. Птицы ненавидят тесноту, а оякаи крупнее многих. Все, что мне было нужно – следовать по коридорам, достаточно большим, чтобы пропустить здоровенную, хмурую птицу. И если этот особняк сродни домам обычного имперского ушлепка-богатея, где-то достаточно высоко, чтобы дать птицам взлететь, должно располагаться гнездовье. Если Тутенг и Джеро надеялись забрать птиц, то направились именно туда.
Есть же смысл… да?
Мыслительный процесс давался с трудом. Я слишком изнывала от боли, слишком много крови потеряла, слишком много огневдоха нанюхалась… я уже не знала, где есть смысл, а где нет. Я не знала, зачем я здесь, когда выяснилось, что Два-Одиноких-Старика мне солгал, когда из-за меня мертвы столько людей, когда…
– Все бежишь?
Никаких криков. Никакой песни. Никакого огня. Я четко услышала ее голос.
Я увидела ее впереди, среди клубящегося дыма. Маленькую, худенькую, улыбчивую. Слишком прекрасную для этого гнусного места, и все же она смотрела на меня этими своими нежными глазами, словно не замечала обагрившую меня кровь.
– Дарриш? – прошептала я.
«Нет, – сказала я себе. – Очередной призрак. Наркота. Раны. Что-то. Она не настоящая».
Не настоящая.
Так почему я перестала бежать?
– Знакомо, да? – Дарриш зашагала ко мне, не замечая витающего в воздухе пепла, не глядя на мои запятнанные алым руки. – С огнем по пятам, с мертвыми телами за спиной, с надеждой, что, если бежать достаточно быстро, можно спастись от пожара, который сама же и учинила?
– Ты не настоящая, – прошептала я, когда она приблизилась.
– Разве?
Дарриш подняла руку, прижала к моей щеке ладонь, как делала когда-то. Когда я возвращалась, хромая, в казармы после того, как задание пошло наперекосяк. Когда я, поникнув головой, часами стояла перед ее дверью, прежде чем постучать. Когда Дарриш держала меня в объятиях, и гладила по волосам, и говорила, что все это того стоило…
Ее ладонь была такой же, как прежде. Теплой. И такой мягкой.
– Разве я не кажусь настоящей? – прошептала она, и ладонь соскользнула с моей щеки. – Разве я не была настоящей, когда ты приходила ко мне всеми теми ночами?
– Была, когда я надеялась на тебя в ту ночь, когда Враки отнял мою силу! – рявкнула я, перехватывая запястье Дарриш и отталкивая ее. – Была, когда ничего не сделала, чтобы мне помочь. А сейчас – нет.
– Может. Но может, я никогда не была для тебя настоящей, – произнесла она. – Может, я всегда была лишь приятным сном, к которому ты возвращалась, когда убегала от мертвецов, которыми усеивала поля как Алое Облако. Может, я была тем, от чего ты могла бежать, когда я в тебе нуждалась.
Ее слова ранили, но в улыбке не было злобы. Дарриш на нее неспособна. Даже ненастоящая.
Как сейчас… правда?
– Сэл Какофония, – хмыкнула она. – Скиталец. Убийца людей и чудовищ. Обладательница Наследия Безумного Императора. Но ни в одной истории не говорится о том, сколько ты убегаешь, м-м? От чего на этот раз?
– Ни от чего.
Дарриш выглянула из-за моего плеча.
– Похоже на роскошный пожар. Не твой лучший, но похоже на то.
– Я не бегу.
– Нет? Тогда что ты делаешь?
Я не должна с ней говорить. Я должна двигаться. Она не настоящая. Не настоящая.
– Птицы, – прорычала я и потащилась дальше. – Мы забираем птиц, забираем Реликвию, мы оканчиваем войну.
– Ох, Отпрыски, какие мы бескорыстные! – хихикнула Дарриш и медленно зашагала спиной вперед, чинно сложив руки сзади. – И все это ты собираешься сделать из доброты душевной? – Она склонила голову набок. – Или только чтобы меня убить?
Не говори с ней.
– Вот, ради чего все это, так? Все пожары… они просто для того, чтобы добраться до имен из твоего списка, чтобы их убить.
Двигайся дальше.
– Ведь ничего не будет нормальным, пока ты знаешь, что мы где-то есть, правда? Виски невкусный, поцелуи несладки, все неправильно. Все, кроме нашего убийства. Всех до последнего из списка.
Она не настоящая.
– Все пожары того стоят, верно? Как стоили и тогда, пока ты могла ко мне возвращаться. Ты будешь все жечь и жечь, и ничего страшного, пока ты можешь держаться на шаг впереди дыма.
