Старый имперский мундир нынче висел на ней как на вешалке. Рваный, дырявый настолько, что я разглядела оплетающие ее ключицы татуировки огней. Свежие чернила, не тусклые и выцветшие, как тучи, обвивающие мои руки.
В прошлом, во время службы Империуму, Кассанара у-Альтама была известна рассудительностью. Несмотря на свои разрушительные силы, она никогда не стремилась вступить в схватку, если вначале этого можно было избежать. То, как она дорожила солдатами под своим командованием, сделало ее любимицей среди имперских войск.
Всех мучал вопрос, почему она ушла в скитальцы.
Но той гордой имперки больше не осталось. Касса Печаль – скиталец, бандитка, беглая преступница – была усталой, истрепанной, сломленной женщиной, имеющей дело с людьми, которые ей не нравятся, выполняющей работу, на которую ей плевать, в мире, который она не понимает.
Может, именно поэтому я и думала, что драться мне с ней не придется.
Или, может, я просто, ну, протупила. Я так вымоталась, что сложно было сказать наверняка.
Не суть важно, следующий ход Касса пока не сделала.
– Говори.
Я устроила целое представление: подняла руку и ме-е-едленно скользнула ею под палантин. Из потайного кармана извлекла тонкий обрывок бумаги, бережно свернутый и весь сморщенный от времени и непогоды.
– Ты слышала истории обо мне, – произнесла я. – Знаешь, что это?
Касса медленно кивнула.
– В том списке тридцать три имени. Скитальцы. Все они нанесли тебе обиду… по твоим словам.
Грудь пронзило копье мучительной боли, прошлось по всей длине шрама, что сбегал от ключицы до живота. Я спрятала гримасу за палантином, убрала список обратно в складки ткани.
– Двадцать четыре имени, – отозвалась я. – Девять вычеркнуты. Но тебя в моем списке нет. Как и вот этих твоих людей. Если ты готова ответить мне на один вопрос, на том и порешим.
Касса воззрилась на меня свысока.
– Спрашивай.
Я уставилась снизу вверх. И в нос ударил запах пепла. И шрам засвербел так, как обычно свербит, когда все вот-вот пойдет через полную задницу.
– Где, – спросила я, – Дарриш Кремень?
И вот тут она принялась за мое убийство всерьез.
В ушах зазвучала песнь Госпожи, и ее поглотили звуки оживающих с треском огней, которые в свою очередь поглотил яростный визг, вырвавшийся бурей чувств из глотки Кассы. Из ее ладоней изверглось пламя, взметнулось вверх по рукам, плечам, шее, пока наконец не превратилось в львиную гриву.
Касса вскинула руки. С кончиков пальцев хлынули каскады пламени, стекая с балюстрады ко мне.
– Поживей-ка, дорогая.
Какофония прыгнул в ладонь. Я нацелила его вверх. Я спустила курок.
Из его пасти вылетела Изморозь, взрываясь вспышкой холода. Зев бело-голубого льда с морозным шипением распахнулся, чтобы поглотить пламя. Они вгрызлись друг в друга, опаляя и иссушая, пока лед не стал водой, а вода не стала паром. Гостиную затопило пеленой белого тумана, ослепляя меня.
Я услышала, как сквозь пелену пара прорезался крик. Ощутила, как Касса рухнула вниз с балкона и с грохотом приземлилась. Увидела ее, далеким светочем среди тумана.
А потом ощутила и ее жар.
Я подняла было револьвер, но огонь хлынул быстрее, чем я сумела выстрелить. Пылающие руки вскинулись, с кончиков пальцев посыпались алые угли. Несколько угодило мне на кожу, в нос ударило вонью моей собственной опаленной шкуры. Я зашипела, отскочила назад, попыталась выиграть побольше места для маневра. Однако Касса знала меня и мой револьвер, и не давала этого места ни мне, ни ему.
Вокруг продолжал клубиться пар, скрадывая силуэты. Я видела Кассу, разумеется, но так как сама я огонь пока что не источала, сомневаюсь, что она видела меня. Все, что нужно – это убраться от нее подальше, затеряться в клубах пара. Все, что нужно – это дальше пятиться, пока не найду лазейку, чтобы удрать.
Великолепный был бы план, если б я тут же не врезалась в одного из ее мальчишек.
Он сработал проворнее, чем я – вероятно, потому что его внимание не отвлекал разъяренный до горячки мастер жара, – внезапно набросился, обхватил мою шею рукой и с рычанием крепко стиснул. Не знаю, насколько он продумал свой план, Касса ж испепелила бы нас обоих.
И если б у меня еще было сраное время это ему объяснить.
А времени у меня не было, собственно, ни на что, кроме как упереться рогом и вырываться изо всех сил. Парень был крупнее, но ненамного, и его не подстегивал страх быть сожженным заживо.
Касса рывком вылетела из тумана, вереща, размахивая, загребая огненными руками, потянулась ко мне. Я изо всех сил дернулась, упираясь в своего захватчика, однако тот твердо стоял на ногах и крепко меня держал, пока Касса приближалась. Огонь в ее ладонях вспыхнул великолепным столпом, осветившим клубы пара, словно маяк в тумане.
Сказала бы, что красиво – если бы не тот нюанс, что он вот-вот меня убьет.
Так вот, шевелить мозгами надо было быстро. И раз этот бой уже приобретал весьма грязный оборот, я придумала кое-что не менее паскудное.
Обещай, что не осудишь.
Я вскинула Какофонию, а потом резко ударила им вниз, мимо моей ноги – и промеж ног захватчика. Не уверена, попала ли рукоять туда, куда я метила, но судя по хрусту и последовавшему воплю предположила, что угодила достаточно близко.
Стоило парню потерять равновесие – и не только, – как я схватила его за руки и развернула, словно эдакий плащ из плоти и кожаной ткани. В тот же миг песнь Госпожи у меня в ушах достигла крещендо. Взревел, разгораясь сильнее, огонь.
Пламя омыло парня, заглушая его крики. Я высвободилась, ведь его хватку внезапно заняли попытки тщетно потушить окутавший его пожар. Я сбежала в пелену пара и не остановилась, пока жар из мучительного не стал просто болезненным.
Я рывком развернулась, увидела яркое сияние Кассы – раскаленный докрасна маяк среди белой завесы. Однако Касса не искала меня. Она не сводила глаз с дымящейся массы, которая моментом ранее была ее прихвостнем, с того, как его конечности перестали молотить по полу, как тело перестало содрогаться, и он замер, давая огню его поглотить.
– НЕТ!
Пронзительный вопль Кассы прорезал пар столь же четко, как язык пламени. Она рухнула на колени, широко распахнутыми глазами уставилась на погибшего с тем же ужасом, с каким могла бы наблюдать смерть возлюбленного. А может, все так и было.
Ну, тогда ей, пожалуй, не стоило его убивать.
– Прости меня! – взвыла Касса, обращаясь к человеку, который уже не слышал. – Мне жаль! Я просто должна была… я не могла… я…
Она потянулась дотронуться, но убрала руку, будто боялась, что тело осыплется пеплом. Ее огонь померк, обращаясь в дым.
