— А что такое Зыбь? — спросила Катерина. — И при чем тут моё наличие?
— Да деревня тут есть одна. Зыбь называется. Очень непростое место.
— Болото что ли?
— Нет, тут ничего подобного нет. Места красивые, болот опасных нет, просто деревню лучше избегать, особенно тебе.
— А почему? — Катерина на Степана просто смотреть не могла, видела, что плохо ему. Не телесно, это-то уже всё вылечено. Надо было его как-то разговорить.
— Кать, что такое зыбь? Если не болото? — Кот хитро прищурил глаз. — Не знаешь? Ну, хорошо, а зыбка?
— Зыбка? Постой… Люлька, колыбель? — Катерина удивленно подняла на Баюна глаза. — А почему деревня опасна? Они там что, колыбели делают и насильно всех в них укладывают?
— Почти угадала. Вот слушайте! — Баюн тоже видел, что Степан пока не совсем пришел в себя, и решил дать ему ещё немного времени. — Некоторое врямя назад рассорились в одной деревне мужчины и женщины. Стукнула в голову мужскому населению идея построить высокую колокольню, выше, чем в соседней заречной деревушке. Отправились к местному батюшке, а он строить и не благословил, сразу увидел, что хотят делать не из-за веры, а по гордыне. Но, мужики там всегда упертые были, построили и без благословения! Пока строили, забросили и семьи и жен и детей, на всё наплевали. А как только построили, колокольня сгорела. Им бы оглядеться, подумать, посмотреть да и понять, что дело-то напрасное затеяли, но их же не остановить уже было! Начали строить новую, ещё выше первой. И та сгорела! Короче, пока туман их не залил, они так и строили колокольни раз за разом всё выше и выше. Батюшка пытался их увещевать, не послушали, он уехал в соседнее село. Жены пытались упросить, уговорить, дети плакали, молили, ничего не помогло. И тогда женщины и дети ушли из своих домов, которые без хозяйского присмотра и разрушаться уже стали. Упросили меня дать им взаймы ларец с умельцами, чтобы новые дома построить. Да ты этот ларец видела, эти трое мужичков вам терем строили и беседку восстанавливали после Горыныча прошлым летом. Эти самые умельцы сделали бабам новую деревню. Ларец они мне, кстати, честно вернули. Так и повелось, что в новой деревне жили только женщины и дети, а в старой обезумевшие мужчины, которые всё что-то строили, причем это что-то все менее и менее походило на колокольню.
— А почему же деревня-то опасна и почему Зыбь? — Катерина уже ничего не понимала в этой истории.
— Видишь ли, зарабатывать бабам чем-то на жизнь было надо. Крестьянский труд тяжелый. Без мужчин очень сложно землю пахать, да и всё остальное тоже делать. А мужчины в деревне как только подрастали, сразу, как заговоренные, уходили к отцам, строить. Интереснее им там казалось. Малыши в деревне не рождались. Мужей-то нет. Оставались бабы да девчонки. И старушки. Вот с них-то и пошло. Стали эти старушки ходить по соседним поселениям наниматься в няньки. И так наскучались они по маленьким, что у них очень уж хорошо пошло убаюкивать, да укачивать. Самых крикливых да беспокойных деток легко могли угомонить. Стали с соседних земель их нарасхват в няньки звать. Деньги любые предлагать! Деревня начала богатеть. Развели они там и сады и цветники, красота, одним словом! И они в конце концов так хорошо научились петь колыбельные, что могли не только младенца, но и взрослого легко убаюкать. И начали они этим пользоваться. Мужчин в деревню уже сами не пускают, а детей заманивают. Девочек только. Мальчишек не обидят, накормят, напоят и отправят восвояси, а девочки им нужны.
— Они воруют их что ли? — Кир слушал открыв рот.
— Да не то чтобы… Они заманивают обиженных, заброшенных, чем-то недовольных. Вроде из жалости. Вот поссорилась девчонка с родителями, пошла на речку, или в лес, а там её встретили, в деревню позвали, утешили, накормили, спать уложили, колыбельную спели, и всё, не вернется девчонка домой. Она бы поначалу и сама рада уйти. Уже давно сердиться и злиться на родных перестала, а сил вырваться нет. Тепло и сытно, мягко, да душисто, и все её любят да хвалят, только к воротам не пускают, не подойдешь. Там и остаются, забывают и кто они и откуда. В соседних деревнях начали говорить, что девочки те как в зыбку попали, так и пропали. Вот и стала деревня Зыбью зваться. Кто-то из родителей и сам дочек к Зыби водит, прямо к воротам. У нас ведь как? Коли родители нелюбящие, непутевые, так и не рады девочке. Одни, мол расходы. Она вырастет, её приданое давай, а замуж выйдет, так отрезанный ломоть. Вот такие и рады, что от лишнего рта избавились и не потратились. Но, старушки с Зыби не только таких берут, а любую несчастную, усталую, обиженную девицу зацапать могут, а чтобы им не мешали, кого угодно убаюкают. Так что и близко туда не подходи! Мало ли, ты сегодня ночь не спала, усталая совсем, а они решат, что тебя от нас спасать надо.
Катерина поежилась. Что-то ей тоже местность резко разонравилась. — Может, давайте уже отсюда? Где там этот Ивашка? — Катерина вышла на крыльцо и неожиданно увидела как две милейшего вида бабульки вытянули Ивашку из сугроба и заботливо его отряхивают и о чем-то торопливо расспрашивают. А третья неспешно подходит к их избе.
— Девонька милая! Доброго тебе утречка, красавица моя! Что-то ты бледненькая такая, да усталая! Небось, обидели тебя, работой замучали! Иди ко мне, я тебя и пожалею, и накормлю и отдохнешь и поспишь.
Катерина замерла от ужаса. Бабулька была самого благостного вида, но слова, которые она говорила сплетались вокруг словно толстенные канаты. И Катя сама того не желая, почувствовала, как её глаза устало закрываются.
— Что тебе до всех других!
Нет уборов дорогих,
Под ногами нет ковров,
За спиной огонь костров.
Только страхи да туман,
Да заботы разных стран,
Что тебе до всех других,
Ты себя растратишь в них.
Глазки скоро закрывай,
Ножками легко ступай,
Да иди за мной туда,
Где поет тебе вода,
Где цветы в садах цветут,
Где тебя так долго ждут,
Будешь ты для нас родной,
Позабудешь волчий вой,
Позабудешь всех людей,
Нет забот и нет страстей,
Не дождутся, не найдут,
Ты на век останься тут!
Старая-престарая мелодия кружилась, укутывая Катерину со всех сторон, она и сама не поняла, как вышло, что она стоит в уютнейшеё избе, пахнет там теплым хлебом, и ещё чем-то сладким, уютным, сонным, и легкие, ласковые, теплые руки, подталкивают её к широченной лавке, застеленной пышнейшей периной.
— Ложись, милая, спи, спи. Тебе отдохнуть надо! Загоняли совсем девоньку, замучали! Всё мужские затеи, забудь про них! Спи! — голос ласковый, но власный, и не поспоришь, да и не хочется уже спорить. Катрина прикрыла глаза, и уже совсем было уснула, но второй голос раздался совсем рядом.
— А что же ты её волосы-то не расчесала? Гребень нужен!
