— Найдет-найдет! Она же меня ищет! — Катерина слезла с сундука и пришла прямо к морде Горыныча. — Ты меня принял как настоящий Змей-Горыныч! Роскошно, прямо скажем! Угостил! Песни мы спели, даже выучили. Такой у тебя бас! Талант просто! Отнеси миром обратно, а?
Скорее всего, последней соломинкой, было именно упоминание о Жарусе, таланте и басе. Горыныч решился. Он тяжело вздохнул, помотал головой, потом всё-таки кивнул и подставил Катерине крыло. Она взобралась на спину, и подумав, устроилась между костяными выступами на спине.
— Эх, ладно! Держись. — Горыныч вздохнул, и развернул крылья.
Волк почти нашел пещеру, но вой, подозрительно напоминавший песню, внезапно стих.
— Кот, смотри зеркальце! Где она?
Кот замахал лапой на широкий выступ слева. — Туда давай. Я не могу в воздухе его доставать! Да ещё над камнями! Уроню, никогда Катерину не найдем!
Все приземлились на указанный Котом выступ и столпились над зеркальцем, вдруг над их головами возникла колоссальная тень, полностью закрывшая звездное небо. А зеркало послушно показало Катерину, сидящую на спине Горыныча.
— Нет, я всё-таки был прав! — Баюн начал смеяться первым, стуча когтем в зеркальце. — Она его уговорила! Спорим, он её в Дуб везет?
— Думаю, и спорить нечего. Но вот с ним-то мы чего делать будем? Простим? — тон, которым Жаруся задавала этот вопрос, подразумевал, что за согласие простить Змея достанется любому на орехи!
— Не-не, это не правильно! Вернул, хорошо, но крал-то зачем, да и уговаривать Кате его пришлось! Она испугалась, измучилась! Пусть ответит!!! — Сивка топнул копытом, чуть не обвалив выступ.
— Ясненько, летим следом, а как он Катю спускает, там уже и разберемся! — Волк прыгнул вверх, и неслышной тенью скользнул за Горынычем.
Той ночью многие обитатели Лукоморья уснуть не могли. С неба доносился ужасающий рев, отдаленно напоминавший какую-то незнакомую песню, и почему-то про клен!
Горыныч опустил Катерину именно туда, откуда забрал, сшибив ещё несколько елей в темноте.
— Понаросли тут опять! Ладно, ты иди, я ближе не рискну, там и правда, эта, Жаруся… — Горыныч кивнул чешуйчатой головой, взлетел, и уже считал себя в полной безопасности, как внезапно прямо перед ним появилась горящая белым яростным светом Жар-Птица.
А Катерина шагнув в темноте пару шагов наткнулась на какую-то ветку, запуталась подолом опашня, и рухнула бы, если бы не оказалась на знакомой широкой волчьей спине.
— Ой, Волчок! Ты! — она крепко обняла лохматую шею названного брата.
Жаруся прилетела позднее и очень довольная собой. О результате она не распространялась, но пронзительные вопли Горыныча и гневные всполохи крыльев Жаруси перебудили даже тех, кому удалось не проснуться от Смуглянки в исполнении Змея.
Катерина сидела на любимом стуле, пила морс и докладывала подробности, которые не знали её друзья.
— Кать, я вот не люблю школу, кто её любит-то? Но, чем дальше, тем больше я понимаю, что там и то менее нервно! — наконец высказался Степан под хохот присутствующих.
— Степочка, так это легко устроить. — Катерина отсалютовала ему чашей с морсом. — Я просто буду приходить сюда без тебя.
— Сдурела? Без меня! Счас! Тут же классно! Где вот ещё можно услышать поющего дракона? Ты только, пожалуйста, ну хоть чуточку осторожнее, а?
Глава 18. Золотой Полоз
Осенний Дуб напоминал золотой шатер, Катерина теперь открывала окно и садилась на подоконник, положив на него одну из котовых подушек. Завернувшись в теплый меховой плащ, она даже когда шел дождь, сидела там, и слушала как шлепают по широким золотым листья капли, как глухо стучат желуди, падающие на землю, шумит невдалеке роща.
— Ты как Аленушка с картины Васнецова. — объявил ей образованный Баюн. — Хороший был человек! Ему кое-что норуши во снах показывали, а он успевал зарисовать. Даже дом себе такой уютный построил, норушный! Им там нравится.
— Погоди, ты сейчас о художнике Васнецове? — Катерина подняла голову.
— Конечно! — Баюн довольно привалился боком к печи. — Может, уже окно закроешь? Не замёрзнешь, не простынешь?
— Нет, мне хорошо так! И спокойно. — Катерина смотрела на лужу, в которой плавал дубовый лист, приставая к краю, а небольшой корень, отталкивал его обратно, чтобы листик поплавал ещё. — Баюша, а как тут зимой?
— Уютно. Печка потрескивает. Тепло, вкусно, тихо и спокойно. Раньше было. Потом пришел туман, и спокойного житья уже не стало. И надежды тоже оставалось маловато. А теперь, теперь, я очень хочу показать тебе зиму в Лукоморье, теперь у нас опять есть надежда! — Кот потерся головой о плечо Катерины, и она почесала его за левым ухом, потом за правым, а потом уже пришлось и спинку погладить. Не зря же Котик на подоконник пришел!
— Понятно. Если Баюн не жрет, то он спит. Если не жрет и не спит, то пристает к Катерине, чтобы его погладили! — фыркнул Бурый.
— Я не жру, а кушаю, и не пристаю, а приношу тактильные ощущения уютности и приятности! Ты вот знаешь, что такое тактильные ощущения? — Баюн, расслабившись, чуточку не рассчитал, и его хвост оказался на миллиметр ближе к Волку, чем надо.
— Куда уж мне темному! — Бурый ловко изловил кончик хвоста, и рывком отправил Баюна на Катину кровать. Кот извернулся в полете, и упал туда, непринужденно перевернувшись на бочок.
— Перинку тебе надо. И попышнее. — озаботился он и спрыгнув с кровати, исчез за дверью.
— Волк, а мы ещё тут остаемся? Не знаешь? — Катя задумчиво проводила рукой по древесным узорам подоконника.
— А ты как хочешь? — Волк положил передние лапы на то место, где сидел Баюн и выглянул в окно.
— Да уже как-то по дому соскучилась! — Катерина задумчиво смотрела на летящих по небу птиц, отправляющихся на юг. — А ты не знаешь, лебеди-то улетают?
— Смотря какие. Ягусины — нет. Там на озере ключи бьют, есть незамерзающие места. Яга их кормит. Ругается, правда, на половину Лукоморья слышно!
— Хорошо! А то я за Гуслика волновалась. Этот чудик точно никуда не долетит! А спросить у него неловко. Ещё обидится.
За дверью раздался скребущий звук, она раскрылась, и на пороге появился заботливый Баюн, волокущий огромную перину. Он помахал лапой, кровать встряхнулась, и перина скользнула под простыню. — Вот, теперь уютнее будет! Да, а где Степан?
— Бегает! — флегматично ответил Волк.
— Что, под дождем??? — Баюн даже вздрогнул от омерзения. И Катерина вспомнила, как он сам первый раз появился у них на даче. Мокрый был, как будто искупался!
— Да, он мужчина, ему положено! — Волк даже голову не повернул.
— Так он человеческий мужчина, а не волчий, да ещё и молодой такой, мальчик, можно сказать. Простудится ещё! — Кот осуждающе смотрел на безмятежного Волка. И как в воду глядел!
