— Да не умеет она кататься, и не учится. Падает через раз, и совсем как мешок падает! Ноги то заплетаются, то разъезжаются в разные стороны. Точно, корова на льду! И не упорная ни разу, чуть что, сваливает.
— И ты ей всё это конечно же так и высказал? Прямо в лицо? — прищурился Кот.
— Ну да, а что? — Степан удивленно смотрел на Кота, схватившегося лапами за голову и Волка, с безнадежным видом, упершегося головой в стену. — Вы чего?
— Ну, ты и баран! — только и сказал Волк.
— Степ, она же девочка. С ней так нельзя грубо. И никакая она не корова. И ничего себе мешок, который летает, и сумела тебя выручить, я уже про всё остальное молчу. И она-то тебе ничего такого не сказала? Мол, тюфяк, слабак, или что-то такое, а? — вздохнул Баюн.
— Ты может, и не обращал внимания, но она старается выходить из оружейной, когда у тебя что-то не получается, чтобы тебя не смущать. — продолжил за Баюном Волк. — И никогда тебе не сказала, что мол, неумеха, и неуклюжий, или там… криворукий неудачник, хотя уж сколько у тебя не получается…
Степану вдруг стало нехорошо. И правда, он-то в выражениях не стеснялся, да ещё думал, что надо Катьку расшевелить, а то совсем не старается, так что можно и не сдерживаться.
— Да, она-то понимает, насколько словами можно сделать больно. — добил его Кот.
— Я не знал. Я не подумал… А где она?
И Бурый и Баюн одновременно сделали такое движение, словно плечами пожали. Волк лениво лег к печке, и закрыл глаза, не слушая Степана, а Баюн уселся что-то искать в книгах. Мальчишка посидел у себя, пошлялся по оружейной, поупражнялся с мечом, и два раза его уронил. С грохотом! Каждый раз дёргался, что сейчас зайдет Волк и всё ему скажет! А потом решил побегать, раз уж ничего у него сегодня не ладится. Тронул перо, переодеваясь, сообщил в пространство, куда он, и выскочил из Дуба. И понесся, как будто за ним кто гнался.
— Подумаешь, нежная какая! Ну, сказал, и что? — уговаривал он себя. Но поганое чувство не проходило. — Нельзя так было. Катька, она, конечно, не фея. Вечно валится куда только можно, и куда нельзя тоже, падает на ровном месте регулярно, а уж на коньках, это вообще жуть! Но… Она же мой друг, а уж своим-то да так от души, да по морде… Нехорошо. Да и чужим не стоит, наверно. — и чем больше он думал, тем больше склонялся к тому, что надо бы извиниться. Ну, не то чтобы прям вот так, но как-нибудь эдак сказать…
— И предложу опять поучить на коньках. Не буду так уж ругать. Чтобы была поувереннее. Ага, точно! Так и сделаю! — и решив, что отныне он таким образом станет образцом любезности, он выбежал на утоптанную им же тропку, ведущую к озерной заводи. И остолбенел.
По льду уверенно ехала легкая, почти воздушная девочка. Нежно-голубое платье с опушкой по подолу, рукавам и вороту сияло искорками, то раскручивалось вокруг ног, то обвивало их, и она спокойно делала развороты, движения были плавными и красивыми, будто она слышала какую-то музыку. Степан подобрался поближе, быстро соображая, откуда в Лукоморье может быть такая?
— Вряд ли они тут фигурным катанием занимаются. А может, кто-то из сказки. Ну, не Снегурочка же… — и тут девочка повернулась и поехала к берегу, радостно маша рукой золотой птице, сидевшей на дереве на берегу.
Степан открыл рот, да так и остался стоять с открытым ртом.
— Не понял… Это что, корова-Катька что ли? Это небось ей Жаруся чего-то наколдовала…
— Спасибо тебе! Я уж думала, что я правда ничего не могу!
— Что ты девочка! Если ты можешь летать, то уж скользить по льду, это и вовсе ерунда! Просто кое-кто тебя обидел, ты и растеряла всю уверенность.
— Да нет, я и правда неуклюжая какая-то стала. Падаю всё время, тут он прав.
— Милая моя, ты же растешь. Когда птенец или ребенок растет, у него координация меняется, это пройдет, не волнуйся. И не обращай внимания на глупые замечания! Давай-ка ещё разок до вон тех деревьев!
Степан практически закопался в сугроб, глядя, как Катька легко катается. — Вот так, оказывается. Никакого волшебства. Она же умеет летать, почему я не подумал? Коровы-то не летают! — он выбрался из сугроба, пошел обратно к Дубу, и не заметив какого-то сучка, зацепился за него, пропахал носом тропинку, отфыркался от попавшего в ноздри снега, и наконец, уточнил у себя: — Ну и кто тут неуклюжий?
Катерина и Жар-птица появились под вечер, обе оживленные и довольные, и удалились в Катину комнату. Степан весь вечер сидел унылый, с ним ни Волк ни Баюн общаться не пожелали, оба коня ещё пару дней назад ускакали, не с банным веником же разговаривать?
— Ты как после проруби? — Катерина долго обижаться не умела, да и после утреннего катания уже столько всего было, что обида почти позабылась.
— Хорошо. То есть уже всё отлично! — Степан так обрадовался, что она не сердится! — Кать, спасибо тебе! Я бы без тебя не выбрался бы! Такой стал… Неуклюжий. Заехал прямо на тонкий лёд. — он неловко рассмеялся. — И, это, если ты не против, может, завтра покатаемся? Я больше не буду так! Обещаю!
— Договорились! — Катерина хитро улыбалась и была уверена, что больше коровой её не назовут!
Глава 24. Драконья личина
— Надо же, как тут зима от нашей отличается! — Катерина сидела на своем любимом месте на подоконнике. — У нас, то оттепель, и трава зеленая, то ледяные дожди, говорят, что раньше такого не было.
— Врррут, подло! — мурлыкнул Баюн. Он, как любой приличный кот, обожал валяться на постели, и с удовольствием пользовался тем, что Катина перина сейчас свободна. — Тебя там не продует?
— Откуда тут может дуть? — Катя, даже обиделась за дубовые окна! — А почему врут?
— Да потому что я помню, что даже Сашенька писал о зеленой траве в январе!
— Сашенька, это Александр Сергеевич Пушкин? — Катерина никак не могла привыкнуть к такой фамильярности.
— Рррразумеееется. — протянул Баюн, довольно потягиваясь. Ему было тепло, мягко, уютно, и сытно. Не даром он только что покушал! И спокойно! Он уже и забыл, когда ему было так спокойно в Лукоморье. А источник этого спокойствия сидел на подоконнике, болтая правой ногой, свесившейся вниз, и задумчиво разглядывая снег за окнами. Баюн очередной раз порадовался, что тогда, в прошлую зиму, он, пробираясь к конюшне в которой держали обессиленного Сивку, не пропустил тонкую ленточку слов, порхающую над обычным дачным домом! — Какой я молодец! Умник я!
— Это точно! — Катерина не поворачиваясь, подтвердила его слова, которые он, оказывается, произнес вслух. — А почему ты видишь слова?
— Что? — Баюн озадаченно поднял голову.
— Как у тебя получается видеть слова ленточкой? — Катя посмотрела на него и улыбнулась.
— Ты меня услышала? Ты, правда, услышала? — Кот забарахтался на перине, одним прыжком вывернулся из мягкого развала, и подлетел к Катерине и заглянул в глаза.
