А уж когда Горыныч расслышал про журналистов… Он чуть себя в лапах мог держать! Сначала он хотел плюнуть огнем в настырную и вредную девчонку, потом вспомнил, что тут Жаруся, а пламя после неё ещё не скоро восстановится, да и Яга метлой приласкает, мало не покажется. Потом, он открыл было рот, чтобы должным образом ответить на такое подростковое хамство и неуважительное отношение, обернулся, да так и застыл с открытым ртом.
Перед ним стояла молоденькая девица, в длинном, расшитом золотом и камнями, алом сарафане с красивой брошкой-перышком на плече, с кокошником на голове, в тон сарафану, длинная коса перекинута через плечо, ленты расшиты. Горыныч затосковал. Он сам к своей внешности относился критично — крокодил, конечно, тоже не красавец, но он хоть отражение свое не видит, а он, Горыныч, себя видит регулярно. Короче, Змей сам себе не нравился категорически. Когда он видел красивую девушку, на него нападало восхищение и раздражение. Восхищался он красотой, а раздражался и злился потому, что вот сейчас очередная красавица его увидит и вииизгу будет, а он, Горыныч песни любил, а не визг. Может, поэтому и питался преимущественно рыбой. Любая дичь, начиная с коровы и заканчивая кабаном в лесу, реагировала на его появление так же как и красавицы. А рыба, она молчит. За что ее Горыныч особенно уважал. А что? Логично. Не можешь петь, так лучше молчи. Вот эта девчонка, оказалась неожиданно красивой, в нормальной одежде, не зря он портки эти дурацкие не любит, но хоть сейчас и молчит как рыба, а ну как начнет визжать? Он внимательно рассматривал Катю и потихоньку, бочком, начал к ней приближаться. Шуршало по камню чешуйчатое брюхо и хвост.
Катерина замерла, сжала кулаки покрепче, задрала подбородок ещё повыше и поняла, что хоть и страшно хочется заорать и помчаться прятаться, ничего подобного этот ленивый и безразличный динозавр от нее не дождется!
Змей подобрался совсем близко и потихоньку приблизил огромную морду к Кате. Катя краем глаза заметила, что Волк, давно выбравшийся из стога, и доставший оттуда сонного Горбунка, потихоньку подползает слева. Весь напряженный как пружина. С другой стороны так же подобрался Сивка, подняв огромное копыто с хорошее блюдо величиной. Они явно не знали, что ожидать от Горыныча и боялись, что не успеют ее защитить. И тут Катерина так разозлилась на эту рептилию, что совершенно открыто посмотрела ему в глаза и строго спросила:
— И что? Что ты так смотришь? Тебе же все равно и наплевать на всех! И никто тебе не нужен, и скучать ты ни за кем не будешь! И останешься один! И тоже никому нужен не будешь, разве что охотникам за сенсациями.
Горыныч так удивился, что сел на каменный пол, как собака. А Катерина страшно злая, развернулась так, что сарафан обился вокруг ног, и шагнула к Сивке.
— Все, поехали, даже отдыхать здесь не хочется, пусть и остается тут один, эгоист пресмыкающийся! — к ней, от души улыбаясь, подскочил Финист и подсадил на широкую спину Сивки.
— Катюша, а ты спой нам, чтоб лететь не скучно было. — сбоку радовалась Яга, она подмигивала Кате так, что даже уши шевелились.
Катерина помнила, что Змей песни любит, но сама в этот момент так его не любила, что петь категорически не хотела. Но, что не сделаешь для пользы дела…. Она набрала побольше воздуха, и взлетая на спине Сивки над каменным полом пещеры запела:
— Улетай на крыльях ветра.
Ты в край родной, родная песня наша.
Туда, где мы тебя свободно пели,
Где было так привольно нам с тобою.
Там, под знойным небом,
Негой воздух полон.
Там под говор моря,
Дремлют горы в облаках.
Там так ярко солнце светит,
Родные горы светом заливая.
В долинах пышно розы расцветают,
И соловьи поют в лесах зеленых.
Уже перед поворотом она не удержалась и оглянулась через плечо, все сказочные герои следовали за Сивкой, а Горыныч так и сидел на полу, с широко открытой пастью и неотрывно глядя на Катю. Последней улетала Жаруся, когда она исчезла за поворотом, ее сияние перестало освещать огромное пространство, песня затихала в темноте, а на Горыныча навалилась такая тоска, что хоть вой как собака, благо сидит как раз подходяще. Он покрутил головой в разные стороны, в темноте он видел преотлично. Вот его престольная палата, как он любил думать о пещере. Рыба есть, вода плещется, и никакие журналисты физически сюда не заберутся. Но что ж так плохо-то??!! Водяные стараются услужить, шаманы, вон, тоже уважают, правда, поют как воют, но это же ничего? Правда? Он вздохнул и сам завыл. Его вой, отражаясь от стен, долетел до компании в полном молчании летящей к выходу. На Сивке сидела Катерина и ужасалась. Что же она натворила, наверное, надо было просить и уговаривать. А сейчас, сейчас все пропало.
— Знаешь, Катюша, это было гениально! — с уважением прервал молчание Кот. — Я подстригу свои усы, если он сейчас не мечется в ужасе от того, что он остался.
Катерина с усилием улыбнулась Коту, очень надеясь, что он прав.
Змей с непривычки выть устал быстро. К тому же, какой смысл выть, если никто не слышит? И утешать не будет. Да и вообще никого вокруг не наблюдается.
— Надо их найти и сказать, что ладно уж, я помогу им с Лукоморьем, все равно им без меня не справиться, опять же надо клады в норе проверить. — думал вслух Змей. И вдруг понял, что понятия не имеет, где их всех искать. Полный высокомерного равнодушия, он даже толком их не слушал! Вроде какой-то терем, а где??? Дальше события начали развиваться стремительно. Змей кинулся к огромному камню, выхватил из-под него заветный узелок, в который собирал всякие диковинки, ему понравившиеся, и со скоростью военного истребителя вылетел из пещеры, держа узелок в лапах.
Катя и ее спутники вылетели из входа в пещеру, и сразу же попали в густой туман.
— Здесь это частенько бывает! — крикнул Финист. — Надо на берегу подождать, а то растеряем друг друга. Тем более, что сейчас тут никого нет!
Они нашли с помощью Жаруси, которая так освещала дорогу, что даже сквозь туман ее было видно, вполне удобную бухточку, недалеко от скал, прикрывавших вход к Змею. И начали там устраиваться. Катя съехала со спины Сивки на Горбунка, который подставил спинку. Она была расстроена и так продрогла в тумане, что даже пальцы не слушались. Брошка, которую Кот так быстро ей приколол на свитер, ни в какую не снималась, Катя уже потихоньку начала плакать от расстройства, усталости, от того, что так замерзла, а главное, что всех так подвела! Как вдруг они услышали нарастающий вой, и даже через туман разглядели что-то огромное, стремительно вырвавшееся из-за скал, закрывавших ход. Это что-то с жалобным криком заметалось в тумане, и рвануло вперед.
— Вот, пожалуйста, оне прибыли, и мои усы остаются при мне. — гордо прокомментировал явление Горыныча Баюн. — Теперь бы еще догнать его, пока он не потерялся, нас разыскивая. Жаруся, догонишь?
