Осторожно выглянув в коридор, увидела Будур. Она стояла в чем мать родила и беззвучно плакала, прижавшись лицом к стене. Тело ее подрагивало.
– Что случилось?
Завела бедняжку к себе и укутала в одеяло: замерзнет же.
– Господин… Господин… – Она смогла ответить не сразу, заикалась. – Он прогнал меня. Совсем.
Нахмурилась.
– Что же ты сделала?
Адриан человек уравновешенный, должна найтись причина.
– Не знаю, – захныкала Будур. – Он остался доволен, я старалась. А потом я просто спросила… Другие наложницы ведь получают…
Сдается, речь зашла о деньгах или неких привилегиях. Как в воду глядела! Дурочка поинтересовалась, можно ли ей купить колечко с рубином. Хозяин рассвирепел и выставил ее, не позволив забрать вещи.
– Ничего, – утешая, гладила Будур по спине, – все еще образуется.
Судьба брюнетки меня не особо волновала, но я не видела причин желать ей зла.
– Господин успокоится и позовет тебя еще раз. Вот тогда и попросишь кольцо, после первого раза нельзя.
Ощущала себя умудренной опытом долгожительницей гарема, хотя попала туда последней. Брюнетка постепенно успокаивалась, всхлипывала все реже. Я оставила ее ночевать у себя, чтобы избавить от нападок девушек. Их злые языки расковыряют любые раны.
– А почему ты такая добрая? – Вопрос застал врасплох. – Или ты на самом деле рада и притворяешься?
– Потому что моя цель – не постель мужчины, – со вздохом объяснила очевидное. – Когда-нибудь я покину Фрегию, вернусь домой и закончу школу. Потом… Я пока не думала, но займусь полезным делом.
– Вернешься? – Глаза Будур округлись.
– Ну да, – беззаботно пожала плечами. – Если чего-то очень хотеть, оно сбывается.
– То есть ты сбежишь?
А вот и высохли слезы, заблестели зрачки. Будур почуяла способ быстро исправить былую оплошность.
– Нет. Я не настолько глупа. Но ты можешь соврать Милене, будто я собираюсь бежать. Пусть за мной следят, роются в вещах, все равно ничего не найдут.
Брюнетка затихла на кровати, а я перебралась за стол. Но спокойно почитать мне таки не дали: распахнулась дверь, явив крайне недовольного Адриана. За его спиной маячила бледная Милена. Мне бы опустить глаза, а я улыбнулась: грозный вид хозяина портили наспех надетый халат и босые ноги.
– Вот она где! – сверкнул глазами Адриан.
Забывшаяся в беспокойном сне Будур встрепенулась и забилась в угол. Она напоминала загнанную кошкой мышь. Впрочем, я сейчас выглядела не лучше, опасаясь попасть под горячую руку. Та же Будур, спасая себя, может оговорить. Вот зачем поведала ей о своих планах? Их можно извратить, представить так, будто… Да почему – «будто», я действительно не считала ложе Адриана высшей наградой и не собиралась ублажать его до конца дней. Словом, первоначальная улыбка сменилась гримасой страха. Как бы не пострадать из-за нее наравне с Будур!
– Тебе смешно, Джанет? – склонив голову набок, поинтересовался Адриан.
Он действительно зол. Зеленые глаза пылали, как у кошки, на мгновение даже показалось, передо мной демон.
– Ничего, господин, – чуть слышно пролепетала я и вскочила на ноги. – Я… Это книга, господин.
Глупое объяснение, но лучше такое, чем промолчать. Хозяин сделал вид, будто поверил, даже названия спрашивать не стал.
– Джанет, – напряглась, покрывшись холодной испариной, – во сколько нам обходится содержание Будур?
Все поняли, куда дует ветер. Брюнетка стала одного цвета со снегом и бухнулась перед Адрианом на колени:
– Пощадите, господин, прошу вас!
Обвив его ноги руками, она целовала полы халата. А мы, остальные наложницы, застыли соляными столбами. Бесполезно вступаться, хозяин слушать не станет.
– Так сколько, Джанет? – не унимался Адриан.
На Будур он даже не смотрел.
Озвучила примерную сумму.
– Много, слишком много за ленивую глупую курицу, – вынес вердикт господин. – Мне не нужны думающие только о побрякушках нахлебницы. Я четко объяснил все в первый день, но некоторые не пожелали услышать. Тебя продадут, Будур. Скажи спасибо, что не выгонят.
И брюнетка действительно сказала, заливаясь слезами, поблагодарила.
– Приведите Будур в должный вид, – немного остыв, распорядился Адриан. – Завтра же ее в моем доме не будет. И передайте остальным: кто рассчитывает на бриллианты и бесплатную еду, может уйти прямо сейчас. Я милостиво разрешу взять с собой подарки. Если повезет, подпишу вольную.
Вольную! Заветное слово музыкой прозвучало в ушах. На миг просветлев лицом, хотела попросить ее себе, но хозяин стремительно удалился, момент был упущен. Ничего, я осторожно заведу разговор о свободе, когда злость окончательно уляжется. Только что-то мешало, не давало покоя: некстати проснувшаяся совесть. Нехорошо бросать Адриана одного, особенно после его откровений. Уверена, он ничего не брал, все гнусная клевета! Но она грозила лишить его жизни. С другой стороны, прежде всего надлежало думать о себе. Разве я не мечтала скинуть ярмо рабыни и вернуться в Рьян? Стоп, а как именно я вернусь? Вольная затмила глаза, заставила забыть, что она только полдела. Для всех я по-прежнему оставалась рьянкой без дома, без семьи, без денег, без друзей и связей. Ни один купец не согласится отвезти меня за спасибо, ни один капитан не возьмет на корабль. Можно продать драгоценности, но не примут ли меня за воровку? Да и вряд ли они окупят дорогу. Хозяин угодил в опалу вскоре после моей покупки, я поздно получила статус фаворитки. Словом, мне требовалась работа. Так почему бы не остаться здесь, только уже свободной. Нужно все тщательно обдумать.
Хозяин ушел, нервно поправляя халат, а Милена осталась. Она присела на край кровати, потерянная, с выражением лица ребенка, у которого вдруг отобрали леденец. Будур все еще дрожала. Слезы градом катились по щекам.
– Я не хотела!
Она простерла руки к покровительнице, словно к божеству. Лучше бы с пола встала!
– Дура! – припечатала Милена. – Разум от счастья отшибло? – продолжала шипеть она, наконец найдя выход собственным чувствам. – Покорность и скромность, услужливость и веселье. Он сам бы тебе все подарил, сам, если бы подождала! У, деревенщина!
Фаворитка хотела запустить в беднягу подушкой, но вовремя вспомнила, что она моя, и досадливо хлопнула себя по бедру. Строила козни, а ничего не вышло.
– Я… я старалась!
Будур наконец перестала мести пол волосами и неуклюже поднялась. Вкус хозяина прослеживался четко: крепкая попка, упругая грудь. Последняя выглядела особенно аппетитно. Как Будур за ней ухаживает? Она стояла, а не тяготела к земле, хотя размерами превосходила мою. Бронзовый оттенок кожи придавал Будур сходство с некой сладостью, скажем, карамелью или жженым сахаром. Соски как капли шоколада. Словом, идеальный десерт для спальни, который остался невостребованным. Очевидно, и в первый раз Будур допустила грубую ошибку, раз ее больше не звали к господину.
