Я положила руку на его бедро и чуть слышно шепнула:
– Селяне.
В глазах Эля закрутились шестеренки скрипящих мозгов.
– И это замечательный результат! – воодушевленно воскликнул Его Величество, поднимаясь.
Лицо тая Амори перекосилось. Нет, далеко ему до покерфейсов моих сожителей, – не подумайте плохого.
– Нам видится в этом перст судьбы, – высокопарно произнес король, – которая велит нам прислушаться к мнению Наших подданных, их чаяниям и стремлениям. Возрадуйтесь, жители Староселицы! Впервые в истории Ледении селяне сами смогут выбрать своего сюзерена!
На площадь опустилась тяжелая тишина.
Десятки челюстей с грохотом отвалились.
– Слава и долгие лета Его Величеству! – восторженно выкрикнул кто-то из толпы.
– Слава и долгие лета! – заорали остальные, будто им выдали по громкоговорителю. – Слава и долгие лета!
Пока стоял шум да гам, к нашему навесу подошел староста. Король негромко ему что-то пояснил, подозвал какого-то пацана из толпы, который тут же умчался, и обратился к землякам:
– Сейчас каждый присутствующий мужчина-глава семьи возьмет по камню и сложит его в один из двух горшков. – Тут примчался пацан, сжимая в руках два глиняных горшка. – Тот, кто отдает свой голос Его Милости герцогу та Веллуне, кладет камень в этот горшок, – старост поднял над головой высокий, больше похожий на кувшин. – Кто за та Четта – в этот, – он поднял невысокий, похожий на деревенский чугунок.
– А если мой муж не пришел? – крикнула с задних рядов какая-то баба.
– Кто ж ему виноват? – пожал плечами староста. – Звали всех.
В толпе начался бубнеж, но вскоре первые волеизявители потянулись к старосте, который стоял спиной к гостям и держал горшки перед собой.
Лео сделал знак порталистам. Те поднялись и встали за плечами у старосты, гарантируя минимальный контроль от нарушений.
Пока у селян было время собирать камни, под навесом Комиссии шел ожесточенный спор, в котором, в том числе, участвовали и претенденты. Забавно, что никто при этом Его Величеству возражений не высказывал. Зато неопределившемуся герцогу Гельхегенскому доброе слово не сказал только ленивый. Благо, таких в Большой Восьмерке отродясь не было. Тот краснел, бледнел, заикался, извинялся и оправдывался, видимо, впервые столкнувшись с ситуацией, когда не выбрать ничью сторону оказалось наибольшим злом.
Зато Его Величество демонстрировал полное самообладание. Они с Лео резались в шахматы, которые маг достал откуда-то (маг он или кто?) в том состоянии, в каком мальчики оставили их в спальне. В общем, делали вид, что выяснение отношений под соседним навесом и результаты выборов их совсем не интересуют.
Первым на их занятие отреагировал желтенький герцог Лармский, без пяти минут свекр Жюли. Он в разборках не участвовал и сидел со скучающими видом. Но заметив суету на столе у короля, поднялся и подошел ближе. Деревянные фигурки его буквально загипнотизировали. Но позволил себе несколько вопросов об игре, адресованных Лео, но тот ответил невнятно и недовольно. Хотя и дал пояснения, как ходят фигуры, когда делал свой ход. Сомнений не было: у шахмат в этом мире появился еще один поклонник.
Следом за таем Тибо подтянулся его бывший враг и новых друг (и будущий родственник) тай Лотер. Тибо на правах опытного игрока стал рассказывать об игре приятелю. Их игнорирование «сходки» пришлось не по нраву таю Амори. Прирожденный стратег и тактик, герцог та Куасталла задал только один вопрос: кто изготовил фигуры. Потом был помятый и косноязычный та Четта.
В общем, сходняк перетек к черно-белой доске. И, надо сказать, не всегда в обсуждении ходов короля представители знати были достаточно почтительны. К счастью, Его Величество этого не заметил. Кто бы знал, что они такие азартные?
– Голосование завершено, Ваше Величество, – негромко произнес подошедший староста с двумя горшками.
– Так посчитайте, – отмахнулся от него та Куасталла.
Кого волнует судьба Староселицы, когда на доске осталось всего двенадцать фигур на двоих?
Пока герцоги пялились на шахматы, как подростки в летсплей, я наблюдала за подсчетом голосов. Камешков, в смысле. Вместе со мной, по долгу службы, за старостой наблюдали порталисты. Как велел Лео.
Я никак не могла понять положение Верховного мага при дворе. С одной стороны, он был ближайшим и довереннейшим человеком короля. Мановению его руки безропотно следовали отпрыски самых знатных семей. С другой – он сидел в конце стола и его игнорировали разные служащие, вроде местного старосты. Словно он был… Тенью. Никто же в здравом уме не будет приветствовать тень, верно? Ну есть и есть, со всеми бывает. Кроме вампиров. А то, что эта конкретная тень способна перемещаться отдельно от хозяина, так хозяин – король, а не какой-нибудь занюханный сапожник. У него и тень должна быть, не как у людей. Особенная. Без короны, но со звездой. Звезду, в смысле, словил.
В принципе, даже по кучкам было видно, кто победил. Но староста честно пересчитал всё дважды. Видимо, чтобы чем-то занять время. Буквально пару ходов назад у Его Величества появился ферзь, потерянный в самом начале игры. Пожертвовав слоном и конем, Эльиньо довел пешку до конца поля и теперь терроризовал обретенной фигурой короля противника, загоняя в мат. Мат был. Тихий, словно дуновение ветра. Я бы подумала, что мне это причудилось, если бы моя фантазия была способна на подобный креатив. Я даже не представляла, что так вообще можно. Особенно с козой. Если кто-то еще, кроме меня, и был потрясен тонкостью изврата, то вида не подал. Из чего я сделала вывод, что не стоит недооценивать степень сексуальной распущенности в новом мире по одному представителю королевства, который-таки поверг короля противника ниц.
Мнения герцогов об исходе партии разделились. Кто-то обрадовался, кто-то огорчился. Та Куасталла тут же расплатился перстеньком с таем Красносвином Гельхегенским. Реально им тут адреналина не хватает. Хлеба – в харю не лезет, а зрелища подкачали, подкачали… Вот они и заговоры начли плести от скуки.
– Ваше Величество, – обратился к довольному Элю староста, и король поднял на него глаза, словно впервые увидел. – Результаты оглашать?
Эль сиял, как отполированный BMW на солнце.
– Мы позволяем, – он манерно качнул ручкой.
– Жители Староселицы проголосовали: за Его Милость герцога та Веллуна – тридцать два двора.
Народ безмолвствовал. Комиссия тоже затихла в ожидании. Игра игрой, а тут вопрос на деньги.
– За Его Милость герцога та Четта – пятьдесят шесть дворов, – словно испугавшись, негромко произнес староста.
Всё вокруг затихло. Будто внезапно до селян дошло, на что они покусились. Куда влезли своим немытым деревенским рылом. И даже не спросили заранее, за кого голосовать. А вдруг проголосовали не за того?
Сиятельная Большая Восьмерка тоже лишилась дара речи, даже выигравший та Четта выглядел так, будто случайно обнаружил в старом кафтане из кучи на выброс драгоценный артефакт.
