Марк помогает мне выйти из машины и так же, держа за руку, ведёт к дому.
Соседский дом погружён в темноту. Новогодняя ночь не повод, чтобы нарушать режим. Я смотрю на окно второго этажа, где находится комната Мика и где, я знаю точно, спит Лекс.
«С Новым годом, солнышко моё. У нас всё будет хорошо. Верь мне».
Я отмечаю всё: и лёгкий морозец, и небольшие кучки снега под кустами и на ступеньках крыльца. Рождественский снегопад канул в лету, как обычно бывает со всем хорошим. Шатры сворачиваются, звери запираются в клетки, а гимнасты меняют пуанты на тёплые угги.
Свет на крыльце зажигается автоматически.
Марк подводит меня к дверям.
Обычно он говорит что-то вроде «доставай ключи, Минни, я чертовски замёрз». Его привычная нью-йоркская куртка не годится для Вашингтона. Когда мы шли гулять, я выдавала ему старый свитер Сеймура.
Сегодня Марк в пальто. Оно выглядит теплее, поэтому ключи я могу достать без напоминания. Вместо этого поворачиваюсь и крепко его обнимаю.
— Счастливого Нового года.
Он обнимает меня следом.
Ещё одно украденное мгновение счастья. Как же сладко, м-мм!
— Счастливого Нового года, малыш.
М-мм!
М-мммм!
М-мммммм!!!
— Вот и всё.
— Что, прости?
— Тебе пора.
— Пора? Куда?
Я общаюсь с его грудью, Марк — с моей макушкой.
— Это были классные каникулы. Я никогда их не забуду.
— Я тоже.
Мы всё ещё в сцепке, поэтому мои слова не воспринимаются всерьёз.
— Тебе правда пора.
— Ты правда меня гонишь? Я же предложил тебе Вегас, Минни.
Комок в горле, что стоит с начала прощальных обнимашек, летит прямо в лоб.
Я отрываю себя от Марка и одновременно с этим вскидываю руки вверх, крепко обхватывая за шею. Его тёмно-карие глаза с удивлением смотрят в мои, и я начинаю говорить:
— Ты уж не бросай его. Он хороший мальчишка. Добрый. Видишь, как он к тебе привязался? Я понимаю, что не дам ему ничего из этого, и Сеймур не даст, а ты можешь. Он обязательно захочет с тобой общаться. Не отказывай ему, заклинаю. Я же ничего не понимаю во всех этим мальчишеских делах, хоть и стараюсь понять. Пока он маленький, это ничего, ну а потом? У меня же только Фло, я мальчишек и не знаю совсем. Что я ему дам? Помоги, даже если он тебе не брат. И не бросай, пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
В конце я почти трясу Марка за плечи, и его голова действительно трясётся как у китайского болванчика. И я начинаю трястись вместе с ним, потому что так же, как и он с Вегасом, жду от Марка положительного ответа.
«Ну, давай! Прыгай!». То есть, не подведи.
— Эмми, я же насчёт Вегаса серьёзно.
— Знаю. Я умею различать пустой трёп и верное слово. И я не поеду с тобой в Вегас. Это будет неправильно.
Марк кивает.
— Согласен. Назови дату.
Официально: Золушка — дура. Именно так принцы и делают предложение.
— «Когда Солнце взойдёт на западе и сядет на востоке. Когда высохнут моря, и горы полетят по ветру, как опавшие листья…»
— Что ты несёшь? Какие листья?
— Это — никогда, Марк. Езжай домой. Возвращайся в Нью-Йорк. Переживи эту ночь и следующий день. И ещё следующий. Если спустя месяц ты всё ещё будешь хотеть жениться на мне, приходи. Расскажу, почему это всё ещё плохая идея.
Он смотрит на меня долго. Очень и очень долго. Кажется, у меня начинают замерзать ноги, но это только кажется.
— Мне нужен залог.
— Залог?
— Да, залог. Что и ты не передумаешь. Если спустя месяц твои причины будут разбиты в пух и прах, мне нужно знать, что ты не сдашь назад.
— Разумно.
Я соглашаюсь. Если ставить условия, то обоюдные. Люблю компромиссы. Умение им следовать — проявление внутреннего благородства. Его так мало в жизни.
Мы всё ещё вроде бы вместе, держимся друг за друга, но холодок отчуждённости уже проскальзывает. Я готова к нему. А Марк?
— И что же ты хочешь?
С талии по спине его руки поднимаются к моей голове. Пальцы зарываются в волосы, оттягивая их. Обычно за этим движением следует поцелуй, и я по привычке — господи, уже «привычке», как я буду без этого жить?! — забрасываю голову назад.
Губы Марка приближаются к моим, и он выдыхает:
— Эту ночь.
Глава 29
Soundtrack Never Let You Go by Mosimann feat. Joe Cleere
Сердце пытается пробиться сквозь грудную клетку после нашего второго раза. Мы занимаемся любовью ночь напролёт, но мне всё равно чертовски мало. Мало всего: тела в руках, стонов, вырывающихся из горла, судорог подо мной, тяжести на мне. Хотя, какая тяжесть — Минни почти прозрачная. Лёгкая, но при этом сложена идеально. Как статуэтка на каминной полке в старом отцовском доме.
Я едва слюной не изошёл, когда увидел свою Эмму полностью обнажённой. Даже отстранился ненадолго, чтобы рассмотреть, пусть всего за мгновение до этого перестать её касаться было смерти подобно. Мы и так чуть шеи не свернули, пока поднимались по лестнице в спальню. Целоваться, раздеваться и пытаться удержаться на ногах — чудеса акробатики и стойкость британского гвардейца. Наша одежда разбросана по дому, и кому-то придётся всё это убрать до прихода Лекса. Уходить не собираюсь, но парню совсем не обязательно знать, что я всю ночь делал с его мамой.
— Дьявол, Эмми, у меня сейчас яйца взорвутся.
Она закусывает губу и решительно хватается за ремень моих брюк.
Её жесты рваны, руки дрожат, в том, что она делает, чувствуется отчаяние. Однозначно, у Минни своё представление о том, зачем мне всё это нужно, и пока я не собираюсь её разубеждать: всё равно не услышит.
Для неё это конец. Для меня — самое что ни на есть начало. Я почти струхнул, когда она начала нести всю эту околесицу про Лекса, но потом вспомнил, что именно ей пришлось сегодня пережить, и всё встало на свои места.
Маленькая дурочка. Да разве я тебя теперь смогу отпустить?!
Первый раз всё происходит очень быстро. Мы падаем на кровать, и через мгновение я оказываюсь в раю. Тёплом, влажном и чертовски тесном.
— Да-ааа, — тянет моя девочка, и я заглатываю её стон в поцелуе. Следующий вибрирует на задней стенке горла — мой он или всё ещё Эммы — какая к чёрту разница.
Её ноги взлетают вверх, оборачиваются вокруг меня, я делаю всего пару движений и чувствую, как напрягаются подо мной атласные бёдра.
