От страшной догадки я едва не покачнулась.
- Эмили Клируотер – одна из таких бусин?
- Кто? – Глаза Элис заметались, лишь изредка останавливаясь на моём лице. – Кто это – Эмили Клируотер?
- Внучка Джейкоба.
- Джейкоба?
- Да. Помнишь Джейкоба Блэка? Моего друга.
- Он квилетт, - вмешался Джаспер. – Оборотень из резервации.
- Верно, - кивнула я. - Эмили – его внучка. События в Сиэтле связаны с ней.
- Значит, да. Она – бусина.
Трудно было сдержаться и не кинуться на Элис. Я зашипела. Клыки оскалились, тело самопроизвольно приготовилось к прыжку.
Джаспер отреагировал моментально. Его рука оказалась на моём предплечье ещё до того, как я увидела его перемещение. Через прикосновение вампира меня омыло спокойствие. Представляю, каких трудов ему стоило не растерзать меня на месте: я угрожала его паре. Мудрость, нажитая годами, родственные связи, чёрт знает, что ещё, но вместо того, чтобы убить, Джаспер меня успокаивал.
Я обратила на него горящий ненавистью взгляд.
- Как ты выносишь её? Не Вольтури бояться надо, а…
- Ей не надо это слышать.
Джаспера явно заклинило на этой фразе. Я уже собралась было это сказать, как меня внезапно осенило: в стоящей передо мной паре главный – он. С ним мне придётся договариваться, если я захочу чего-то от Элис. Не адвокат – прокурор дьявола.
Джасс настолько её любит, что каждое чувство Элис резонирует в нём - подспудно ли, сознательно ли. А может никто из них уже не разбирается, кто и что чувствует. Ограждая свою пару от переживаний, Джаспер, соответственно, ограждает себя. Невозможно быть провидицей и не страдать: ежедневно, ежечасно. Найти того, кто пусть на недолгое время способен примирить тебя с собой, в данном случае равносильно личному аутодафе. Элис использует Джасса, и, похоже, тому нравится быть использованным.
Я по-другому посмотрела на белокурого блондина: с уважением и пониманием. И на этот раз чувства были моими личными.
Как однажды сказал Эдвард, Элис предвидела, что мы станем подругами. Мы и стали – на короткий срок моей человеческой жизни. Сейчас же мы держали нейтралитет. Хотя, нейтралитет – не совсем то слово, которым можно охарактеризовать наши теперешние отношения. Мы были словно две планеты, по дальней орбите обходя друг друга, если пересекались в оной комнате. Никто из нас при этом не прятал взгляд и из этой самой комнаты не выходил. Разговоры затихали – это было, но, чувствуя идущее от нас напряжение, ни один из живущих в доме не пытался выяснить его природу. Может, они уже знали? Может, тоже задавались вопросом, как Элис допустила всё это. Может, они её уже об этом спрашивали. Может, она им даже что-то отвечала. А, может, и нет.
Эсми металась между нами, как мама между двумя повздорившими безмозглыми малышами. На самом деле, я себя именно так и чувствовала - капризным, размазывающим кашу по столу ребёнком, и все взрослые столпились вокруг в ожидании, что же ещё он выкинет.
По словам Элис, не все решения были приняты. Что же побудило её вернуться? Этот вопрос не давал мне покоя, правда, задать его я не могла: нейтралитет не подразумевал задушевных бесед. Никаких бесед не было вообще. Все замерли.
Кататония – привычное состояние для вампиров. Нам необязательно двигаться, необязательно моргать. Мы не шмыгаем носом, не сглатываем слюну. Не чешемся. Не чихаем. Не прочищаем горло. Нас было девятеро. Девять мертвецов, запертых в одном доме, и только постоянно включённый телевизор Эммета делал его живым.
В присутствии Элис тренировки со щитом я не проводила. Не хотела, чтобы она ненароком оказалась под ним. Не хотела переманивать на себя её проклятие. А вот с Джаспером я с удовольствием упражнялась. Вернее, с его даром. Ощутить эмоции других, стереть их, заменить на другие – иногда это бывало весело. Моим любимцем стал Эммет. С перепадами настроения он, по словам Розали, был похож на даму в климаксе. Однажды Розали не выдержала и напала на Элис, требуя, чтобы она заглянула в будущее: не грозит ли Эммету скорая смерть от руки любящей жены. Не знаю, догадались ли Элис и Джаспер, кто был виновником этого скандала, но никто из них меня не выдал.
Всё изменилось, когда Элис мне улыбнулась. То есть, наоборот: Элис улыбнулась, и я поняла, что что-то изменилось.
- Ещё одно решение принято?
- Да.
Мы столкнулись на крыльце, когда она выходила, а я входила в дом.
Это был третий день пребывания Джаспера и Элис в родительском доме. Третий и последний, когда всё ещё можно было изменить. Не поддаться изменениям – это тоже изменение, и я видела, что все мы стараемся оставить всё как есть.
Эти дни, проведённые в ожидании незнамо чего, тяжело дались всем. Хотя, почему незнамо чего? Сначала все ждали, когда я разовью свой дар. Потом - появления Элис. Теперь, я думаю, все ждут возвращения Эдварда; с каким решением он здесь появится. Но подспудно – и я в этом более чем уверена – мы все ждём следующего шага Вольтури. За этим мы здесь, и именно поэтому никто никуда не уезжает. Кланы объединились. И пусть не в полном составе, но я уверена, теперь нам есть, чем ответить. Всё будет зависеть от вопросов.
Часть 23
Soundtrack - Roads Untraveled by Linkin Park
Война в природе человека. С самим собой, с кем бы или с чем бы то ни было. За что-либо или кого-либо – люди сражаются ежедневно. Не обязательно умирать при этом, но цель одна – расширение сферы влияния. Пусть даже это распространяется на тебя самого. Перебороть страх, перебороть лень или предубеждение – это сражение, где есть победитель и побеждённый. Мы – вампиры – когда-то были людьми, а старую привычку, как известно, изжить трудно. Правило двадцати одного дня в нашем случае может растянуться на годы, возможно, даже столетия, но так долго пока ещё никто не жил. Да и возможно ли это? Мы – камни, а камни, говорят, и вода точит. Может, когда-нибудь и мы исчезнем под воздействием воды и ветра или солнечного света, радиации, давления, нового ледникового периода, но сейчас мы существуем, а значит – сражаемся. В случае вампиров-вегетарианцев – меня или Калленов - со своей природой, в случае Вольтури – за господство над миром. И пусть вампирский мир ограничен сотней-другой особей, он всё равно не может жить не по правилам. Вольтури ли их установили или же кто-то другой до них, но они – наши Моисеевы скрижали. Правда, в Моисеевы времена адвокатов ещё не придумали, так что здесь всё не так однозначно.
Карлайл пообещал Аро разобраться в ситуации. Элис видела, что Вольтури предпочтут сделать это самолично. Значит, что-то должно побудить их приехать в Северную Америку, и первая причина – отсутствие результата расследования Калленов. Предполагаемый кочевник после бойни мог затаиться, навсегда покинув штат Вашингтон, континент, да и Западное полушарие в целом. Найти того, в чьём распоряжении весь мир, довольно проблематично – по себе знаю, но наверняка это объяснение Аро не удовлетворит. Он точно захочет во всём убедиться самолично, и здесь без дипломатии Карлайла не обойтись. От его рассудительности и умения убеждать зависит, как долго королевский клан будет держаться на расстоянии. Удастся ли направить Вольтури по ложному следу, и чем это обернётся в будущем – пока не известно. Способно ли то решение, что вызвало улыбку Элис, облегчить всем жизнь, или…
