Джек поднял глаза от блокнота, быстро прочитав первые три или четыре страницы. Его лицо было белым, как снежный ландшафт за окном.
- Почему ты не сказала мне о блокноте, когда нашла его?
- Потому что он был запрятан в морозильник, и я решила, что в нем, должно быть, очень личные записи, не нашего ума дело. Мне показалось, что посмотреть их может только Пол Янгблад.
- Ты должна была показать мне.
- Эй, ты не рассказал мне о том, что случилось на кладбище, - напомнила она, - а это секрет гораздо поважнее.
- Извини.
- И ты не захотел поделиться тем, что сказали тебе Пол и Тревис.
- Это было неверно. Но... теперь ты знаешь все.
- Теперь - да. Наконец.
Она была в ярости оттого, что он скрыл от нее такие вещи, но не могла поддерживать в себе гнев долго, не могла разжечь его снова. Потому что, конечно, она одна была виновата: не рассказала ему о странной тревоге, которую испытала во время их обхода в понедельник утром. О предчувствии насилия и смерти. О беспрецедентной интенсивности кошмара. Об уверенности в то, что нечто было на задней лестнице, когда она зашла в комнату Тоби предыдущей ночью.
За все годы, что они прожили вместе, еще никогда не случалось столь сильного разрыва в откровенности их общения, какой они сами себе устроили на ранчо Квотермесса. Им мечталось, чтобы они в новой жизни не просто могли нормально существовать, но и сделали ее совершенной. Поэтому утаили все свои-сомнения и оговорки. Хотя их взаимная скрытность и мотивировалась лучшими намерениями, она могла стоить им жизни.
Указав на блокнот, Хитер спросила:
- Там есть что-нибудь?
- Все, я думаю. Начало этого. Его отчет о том, что Фернандес видел.
Он зачитал им выборочно отрывки о явственно ощущаемых волнах звука, которые разбудили Эдуардо Фернандеса ночью, о призрачном свете в лесу.
- Я думаю, оно явилось с неба, на корабле, - задумчиво сказала Хитер. - После всех этих фильмов и дурных книжек ожидаешь, что они прибудут в чем-то громадном, на большом корабле, а здесь как раз...
- Когда говоришь об инопланетянах, чужой - значит совсем отличный, совершенно непонятный для нас, - ответил Джек. - Эдуардо отметил это на первой странице. Совсем отличный от нас, странный, вне всякого понимания. С ним не должно связываться ничто, что мы можем представить, - включая корабли.
- Я боюсь того, что оно может заставить меня делать, - вдруг произнес Тоби.
Порыв ветра звучно прокатился под крышей заднего крыльца, резкий, как электронный визг, вопросительный и настойчивый, как живое существо.
Хитер нагнулась к Тоби.
- С нами все будет в порядке, малыш. Теперь мы знаем, что здесь что-то не так, и немножко о том, что именно не так, и мы справимся. - Она хотела бы хоть наполовину поверить в том, что сказала.
- Я не буду бояться.
Подняв взгляд от блокнота, Джек сказал: - Нет ничего стыдного в боязни, малыш.
- Ты никогда не боишься, - ответил мальчик.
- Неверно. Я напуган до полусмерти прямо сейчас.
Это откровение поразило Тоби:
- Ты? Но ты же герой!
- Может быть, и герой, а может - и нет. Но ничего оригинального в героизме нет, - сказал Джек. - Многие люди - герои. Твоя мама герой, и ты тоже.
- Я?
- Конечно. По тому, как ты перенес весь этот год. Ведь нужно было много мужества, чтобы со всем справиться.
- Я не чувствую себя смелым.
- По-настоящему смелые люди никогда этого и не чувствуют.
Хитер сказала:
- Многие - герои, даже если они никогда не увертывались от пуль и не ловили злых парней.
- Люди, которые работают каждый день, жертвуют собой ради того, чтобы поднять семьи, и живут всю жизнь, не причиняя вреда другим людям, если они не могут иначе, - они настоящие герои, - доказывал Джек. - Их много. И однажды каждый из них боится.
- Значит, все нормально, если я боюсь? - спросил Тоби.
- Более чем нормально, - заявил Джек. - Если ты никогда ничего не боишься, значит, ты или глуп, или безумен. Теперь я знаю, что ты не можешь быть глупым, ведь ты мой сын. Безумие, с другой стороны... ну, в этом никогда нельзя быть слишком уверенным, так как оно идет из семьи твоей мамы. - Джек улыбнулся.
- Значит, я могу быть и сумасшедшим, - обеспокоился Тоби.
- Мы с этим справимся, - уверил его Джек.
Хитер нашла глаза Джека и улыбнулась ему, как бы говоря: ты так отлично все уладил, что можешь стать Отцом Года.
Он подмигнул ей. Боже, она его любит.
- Тогда это безумно, - сказал мальчик.
Нахмурившись, Хитер спросила:
- Что?
- Пришелец. Оно не может быть глупым. Оно умнее, чем мы, и может то, чего мы не можем. Так что оно должно быть безумно. Оно никогда не боится.
Хитер и Джек поглядели друг на друга. На этот раз без улыбок.
- Никогда, - повторил Тоби, крепко сжимая обеими руками чашку с шоколадом.
Хитер вернулась к окнам, сначала к одному, потом в другому.
Джек пролистнул блокнот там, где он еще не читал, нашел страницу о двери и прочел ее вслух. Стоящая на ребре гигантская монета мрака. Тоньше бумаги. Достаточно большая, чтобы сквозь нее прошел поезд. Чернота исключительной пробы. Эдуардо отважился засунуть в нее руку. Он чувствовал, что нечто вышло из этого страшного мрака.
Отложив блокнот, Джек поднялся со стула и сказал:
- Этого достаточно. Мы можем прочесть остальное и позже. Отчет Эдуардо подтверждает наш собственный опыт. Это важно. Они могли подумать, что он старый псих или что мы городские невротики, с которыми случились очередные припадки по поводу открытого пространства, но им не так-то просто будет отмахнуться от нас вместе.
Хитер поинтересовалась:
- Так кому будем звонить, шерифу округа?
- Полу Янгбладу, затем Тревису Поттеру. Они уже подозревают, что здесь что-то неладно, - хотя, кто знает, ведь никто из них толком не понимает, что именно здесь не так. Когда на нашей стороне окажется пара местных жителей, то появится шанс, что помощник шерифа воспримет нас достаточно серьезно.
С дробовиком в руке Джек подошел к настенному телефону. Он снял трубку, послушал, постучал по рычажкам, затем набрал пару номеров, и повесил трубку:
- Линия не работает.
Хитер подозревала это еще тогда, когда он направился к телефону. После случая с компьютером ей стало понятно, что получить помощь будет нелегко, хотя ей и не хотелось думать о том, что они пойманы в ловушку.
