— Я знаю, — сказала Джоанна, — все видели хуже. Когда я пытаюсь описать этот кошмар, он, конечно, не звучит так пугающе и ужасающе. Но ночью... Я чувствую, как будто умираю. Нет таких слов, которые могли бы передать весь ужас того, через что я прохожу и чего мне это стоит.
Алекс почувствовал ее напряжение, будто бы она заставляла себя забыть ночное испытание. Она закусила губу и некоторое время беззвучно смотрела на мрачные серо-черные облака, гонимые ветром с востока на запад через город. Когда она, наконец, снова посмотрела на Алекса, ее глаза горели.
— Годы назад, просыпаясь от кошмара, я обычно была так испугана, что у меня начиналась рвота. Я физически была больна от этого страха, до истерик. С тех пор я узнала, что люди действительно могут быть напуганы до смерти. Я была близка к этому, ближе, чем хотелось бы думать. Теперь я редко реагирую так сильно. Хотя все чаще не могу снова заснуть. По крайней мере, сразу. Механическая рука, игла... это все заставляет меня чувствовать... гнусно... больной душой.
Теперь Алекс держал ее руку в своих, наполняя теплом замерзшие пальцы.
— Вы кому-нибудь еще рассказывали об этом сне?
— Только Марико... и вот теперь вам.
— Я имею в виду доктора.
— Психиатра?
— Знаете, это могло бы помочь.
— Он попытался бы освободить меня от этого сна, ища причину его, — ответила напряженно Джоанна.
— И что же в этом плохого?
— Я не хочу знать эту причину.
— Если это поможет выздоровлению...
— Я не хочу знать.
— Ладно. Но почему нет?
— Это убьет меня.
— Как? — спросил Алекс.
— Я не могу объяснить... но я чувствую это.
— Это нелогично, Джоанна.
Она не ответила.
— Хорошо, — сказал Алекс. — Забудьте о психиатре. Что вы сами полагаете может быть причиной этого кошмара?
— Ни малейшего предположения.
— Вы, должно быть, многое передумали за эти годы, — сказал он.
— Да, немало, — уныло ответила Джоанна.
— И? Ни одной идеи?
— Алекс, я устала. И еще растеряна. Можно, мы больше не будем говорить об этом?
— Ладно.
Она по-птичьи склонила голову на бок:
— Вы действительно так легко отступитесь?
— Какое право я имею спрашивать?
Джоанна слабо улыбнулась. С тех пор как они присели на скамейку, это была ее первая улыбка и давалась она ей нелегко.
— Разве неумолимый и любопытный частный детектив не должен усилить напор в такой момент, как сейчас?
Несмотря на то, что вопрос Джоанны прозвучал с юмором, Алекс почувствовал страх, что подошел слишком близко к ее тайне. Он ответил:
— Здесь я не как частный детектив и не допрашиваю вас. Я всего лишь друг, который предоставит вам плечо, если захотите поплакаться на нем. — Говоря так, он почувствовал укол совести, потому что в действительности он вел расследование: он звонил в Чикаго и заказал дело Шелгрин.
— Может, пойдем на улицу и возьмем такси? — спросила Джоанна. — Сегодня я не обещаю вам больше достопримечательностей.
— Конечно.
Алекс встал, помог ей подняться. Она оперлась на его руку, когда они пересекали дворцовый сад по направлению к Кара-мон — украшенным внутренним воротам.
Над их головами, в угрюмом небе, пронзительно крича, кружились две большие птицы, опускаясь и снова взмывая ввысь.
Алекс, желающий продолжить разговор, но уступающий ее молчанию, был удивлен, когда она внезапно снова начала говорить о кошмаре. Очевидно, какая-то частичка ее души хотела, чтобы он настойчиво расспрашивал ее, это стало бы для нее предлогом рассказать ему больше.
— Очень долгое время, — рассказывала Джоанна на ходу, — я считала, что это был символический сон в лучших традициях Фрейда. Я думала, что механическая рука и шприц для подкожных инъекций были не тем, чем казались, а представляли другие явления. Я пришла к выводу, что этот кошмар был символическим отражением реального события, и это событие было настолько травматическим, что я не могла постигнуть его без иносказаний, даже во сне. Но... — Она запнулась, на нескольких последних словах ее голос задрожал и стал слабнуть.
— Продолжайте, — заботливо сказал Алекс.
— Несколько минут назад, в замке, когда я увидела однорукого человека... ну, который так испугал меня, я впервые осознала, что этот сон не символ, это память, которая приходит ко мне во сне, точный, полностью реалистический кусочек памяти.
Они миновали Кара-мон. Поблизости не было других туристов. Алекс остановил Джоанну между внутренними и внешними воротами замка. Даже прохладный бриз не освежил цвет ее щек: она была белолицая, как напудренная гейша.
— Так вы говорите, что где-то в вашем прошлом на самом деле был человек с механической рукой?
Джоанна кивнула.
— И для каких-то целей, которых вы не понимаете, он применял к вам шприц для подкожных инъекций?
— Да. Положительно так, — она тяжело вздохнула. — Когда я увидела того корейца, что-то оборвалось во мне. Я вспомнила голос того человека из сна. Он снова и снова говорил: "Еще стежок, еще стежок".
Предчувствие близкой развязки забилось в груди Алекса.
— Но вы не знаете, кто он был?
— Или где, или когда, или почему, — с несчастным видом произнесла Джоанна. — Я страдаю амнезией. Но, клянусь Богом, это было. Я не сумасшедшая. Это было. И это... что-то было сделано со мной против моей воли... что-то я не... не могу вспомнить.
— Попытайтесь.
Она говорила шепотом, как будто боялась, что существо из ночного кошмара могло услышать ее.
— Этот человек нанес мне вред... что-то сделал со мной, что было... это звучит мелодраматично, но я чувствую это... что-то такое же плохое, как смерть, может, в каком-то смысле, хуже, чем смерть.
Ее голос наэлектризовал Алекса; каждый шипящий согласный звук, как поток, врывался в маленький промежуток между двумя арками. На ее лице, хорошеньком, но потерянном, отразились следы ужаса, который он никак не мог понять до конца.
Джоанна затрепетала.
Алекс тоже.
С милой робостью она сделала шаг к нему. Инстинктивно Алекс раскрыл объятия, и она прижалась к нему. Он обнял ее.
— Это звучит странно, — сказала она, — я знаю, это звучит совершенно невозможно. Человек с механической рукой, как злодей из книжки комиксов. Но я клянусь, Алекс...
— Я верю вам, — сказал он.
Все еще в его объятиях Джоанна взглянула снизу вверх:
