Книга Ключи к полуночи, страница 2. Автор книги Дин Кунц

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ключи к полуночи»

Cтраница 2

Так думала Джоанна, восхищенно глядя на Марико. И не понимала себя. Что Марико могла выяснить? Что было такого, чтобы скрывать? У нее не было секретов. Держа стакан хереса в руке, она вышла из-за стойки и села на табурет.

— Тебе опять приснился тот кошмар? — спросила Марико.

— Всего лишь сон.

— Кошмар, — настаивала Марико, — тот самый, что приходил к тебе уже тысячу раз?

— Две тысячи... три. Я разбудила тебя?

— Было хуже, чем обычно.

— Нет, так же, как всегда.

— Ты думаешь, что я тебе поверю?

— Ну, хорошо, — сказала Джоанна. — Это было хуже, чем обычно. Извини, что разбудила тебя.

— Я беспокоюсь о тебе, — сказала Марико.

— Нет нужды беспокоиться. Я крепкая.

— Ты видела его опять... человека с металлическими пальцами?

— Я никогда не видела его лица, — устало сказала Джоанна. — Я вообще никогда ничего не видела, кроме его богомерзких пальцев — или, по крайней мере, это все, что я могу вспомнить из виденного. Мне кажется, что это больше, чем просто ночной кошмар, хотя он никогда не остается со мной, когда я просыпаюсь. — Она вздрогнула и отпила немного хереса.

Марико тихонько дотронулась до плеча Джоанны:

— У меня есть дядя, он...

— ... гипнотизер.

— Психолог, — сказала Марико. — Врач. Он применяет гипноз...

— Ты уже тысячу раз это говорила, — ответила Джоанна. — И мне это не интересно.

— Он мог бы помочь тебе вспомнить весь сон, заглянуть в твое прошлое и найти причину кошмара.

Джоанна задумчиво разглядывала свое отражение в голубоватом зеркале бара и, наконец, сказала:

— Знаешь, я не уверена, хочу ли я знать эту причину.

Глава 3

Алекс Хантер размышлял над тем, что, если бы его служащие в Штатах увидели обедающим в "Прогулке в лунном свете", они были бы крайне удивлены его поведению. Хантер был известен как требовательный начальник, предполагавший в своих служащих совершенство и быстро расстающийся с работниками, которые не соответствовали этому представлению; всегда честный, но не более того, он редко выражал свое мнение, но очень часто становился объектом меткой и резкой критики. В Чикаго он был известен как человек неразговорчивый, крайне неразговорчивый, один из тех, кто редко улыбается. Многие ему завидовали и уважали, но не любили. Его служащие и прочее окружение были бы сбиты с толку, если бы увидели его любезно болтающим с официантами, с улыбкой, не сходящей с лица.

Внешне он совсем не был похож на убийцу. На самом же деле ему дважды пришлось убить. Шесть пуль он всадил в грудь человека по имени Росс Баглио. В другом случае он вогнал в горло человека расщепленное метловище. Оба раза он сделал это исключительно в целях самообороны. Сейчас же Хантер выглядел как довольно преуспевающий бизнесмен на отдыхе, и никак иначе.

Это общество, эта непосредственная культура, так отличающаяся от американской, во многом способствовали его прекрасному расположению духа. Неизменно услужливые и вежливые японцы вызывали улыбку. Алекс был в этой стране всего десять дней, но уже не мог вспомнить другого такого периода в своей жизни, когда бы он чувствовал себя хотя бы вполовину, как сейчас, расслабленным и умиротворенным.

Конечно, пища тоже вносила свою лепту. "Прогулка в лунном свете" славилась своей великолепной кухней. Изысканный японский стол изменяется в зависимости от сезона более, чем какой-либо другой из известных Алексу, а шеф-повар знал свое дело в совершенстве. Было также важно, чтобы цвет каждого кушанья сочетался с предметами, окружающими его, поэтому все сервировалось на фарфоре, как цветом, так и рельефными узорами гармонирующем с пищей. Сегодня он наслаждался обедом, подходящим для прохладного вечера конца ноября. Перед ним поставили изысканный деревянный поднос, на котором стоял белоснежный ребристый горшочек китайского фарфора с толсто нарезанной дайконской редькой и красноватыми ломтиками осьминога, и, наконец, — кониаку — заливное из языка дьявола. Рифленый зеленый соусник содержал ароматную горячую горчицу, в которой нежно переплетались тонкие ароматы пряностей. Еще там было большое плоское блюдо серого цвета с двумя мисочками, красной и черной. В одной из них был суп акадами с плавающими в нем грибами, в другой же — рис. Продолговатое блюдо предлагало цельную морскую рыбину и три вида гарнира к ней с чашечкой отличнейшего дайкона, идущего в этот сезон. Это была идеальная для зимы еда: обильный стол, выдержанный в подходящих мрачноватых тонах.

Разделавшись с последним кусочком рыбы, Алекс Хантер отметил про себя, что не японское гостеприимство и не качество пищи так поднимали его настроение. Причиной его благодушия было, прежде всего, страстное нетерпение, с которым он ожидал появления на маленькой сцене Джоанны Ранд.

Точно в восемь часов огни потускнели, занавес раздвинулся, и маленький оркестрик "Прогулки в лунном свете" начал играть нечто на тему "Нитки жемчуга". Конечно, это был не знаменитый оркестр, не Годмана, не Миллера, и даже не Дорси, но играли они на удивление хорошо для клубных музыкантов, которые родились, выросли и научились играть там, где никто и близко не слышал настоящего звучания этой музыки. В конце мелодии, когда слушатели взорвались аплодисментами, оркестранты перешли к свингу и на сцену вышла Джоанна Ранд.

Его сердце застучало быстрее, пульс участился и с силой стал отдаваться в висках.

"Как глубоко может захватить меня эта женщина?" — спрашивал он себя. Это был риторический вопрос, ответ на который ему уже был известен.

Стройная и грациозная, она была одной из желаннейших женщин, которых Алекс когда-либо видел. И хотя она обладала гибким, возбуждающим телом, ее лицо было намного более притягательным, нежели ноги, грудь и прочие женские прелести. Она не была классически красивой: ее нос был не тонкий и не достаточно прямой, скулы ее были не слишком высоки, а лоб не так широк, чтобы удовлетворить требованиям судий строгой красоты. Ее подбородок был женственным, но волевым; полные губы, голубые глаза более насыщенного цвета, чем у смазливеньких фотомоделей с журнальных обложек и рекламных роликов. Лицо Джоанны было современно безупречным, но несовременно бледным, обрамленное густыми золотистыми волосами. Казалось, она светилась здоровьем. Кожа в уголках глаз была слегка подернута морщинками, и на вид ей было лет тридцать, никак не шестнадцать. Но здесь-то и была изюминка: ее красота была не застывшей и бездушной, она во сто крат более привлекала и очаровывала своей опытностью и характером, оставившими след на ее лице.

Она находилась на сцене не столько для того, чтобы быть увиденной, сколько для того, чтобы быть услышанной. Ее голос был великолепен. Джоанна пела с трепетной чистотой, которая, казалось, пронзала душный воздух и звучала в нем самом. И хотя зал был полон, и каждый имел перед собой что-нибудь выпить, никто из посетителей не проронил ни слова, когда она выступала: аудитория была вежлива и внимательна, восхищена и зачарована.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация