— Да. Одно.
— На нем жалюзи или шторы?
— Жалюзи.
— Жалюзи открыты или закрыты?
— Открыты.
— Что вы видите из окна, Джоанна?
Она молчала.
— Что вы видите из окна?
Деревянным голосом, без тени мысли Джоанна произнесла:
— Напряжение, опасение и расхождение начались.
— Вы расслаблены и спокойны. Вы не напряжены. Нет никакого предчувствия опасности. Вы в глубоком, естественном, расслабляющем сне.
— Напряжение, опасение и расхождение начались.
Сбитый с толку Инамури наклонился вперед.
— Что вы хотите этим сказать, Джоанна?
Она была неподвижна, напряжена, руки сжаты в кулаки.
— Напряжение, опасение и расхождение начались.
У Алекса по спине побежали мурашки. Непроизвольно он коснулся рукой затылка.
— Очень хорошо, — сказал Инамури. — Забудьте на время об окне. Давайте поговорим о людях, что приходили к вам в ту маленькую комнату. К вам приходили многие?
— Напряжение, опасение и расхождение начались.
— И что теперь? — спросил Алекс.
Доктор вздохнул и откинулся на спинку кресла.
— Постгипнотическое внушение, которое доставило ей проблемы с дыханием, было их первой линией защиты. Это их вторая линия. И я подозреваю, что через эту будет еще труднее пробиться.
Глава 36
— Напряжение, опасение и расхождение начались.
— Вы слышите меня, Джоанна?
— Напряжение, опасение и расхождение начались.
Алекс закрыл глаза и стал вслушиваться в ее лепет. Он был жутко знакомым.
Инамури сказал:
— В данный момент, Джоанна, я не пытаюсь украсть у вас какой-нибудь ваш секрет. Я только хочу знать, слышите ли вы меня.
— Да, — произнесла она.
— Эта фраза, которую вы повторяете, блокирует вашу память. Она также была внушена вам теми же людьми, что чуть раньше стали причиной ваших затруднений с дыханием. Это работа тех же самых людей, что запрограммировали вашу клаустрофобию. Вы не будете использовать это предложение: "Опасение, напряжение и расхождение начались", когда говорите со мной. Вам не нужно, и вы сами не хотите избегать моих вопросов. Вы пришли сюда узнать правду, и вы узнаете ее. Расслабьтесь. Успокойтесь. Вы находитесь в глубоком, естественном сне и ответите на все мои вопросы. Я хочу, чтобы вы увидели то, что блокирует вашу память. Оно находится в вашем мозгу. Представьте это себе. Это большой кирпич. Тяжелый цементный блок. Вы видите его... обхватите его... напрягитесь... поднимите его вверх... бросьте в сторону... с дороги. Все кончено. Теперь вы вспомните. Вы будете сотрудничать. Это понятно?
— Да.
— Хорошо. Очень хорошо. Теперь, Джоанна, вы все еще в этой комнате. Вы чувствуете запах спирта... нашатыря... даже ощущаете его на вкус. Вы все еще привязаны к кровати... и ремни впиваются в вас... и жалюзи открыты. Что вы видите за окном?
— Напряжение, опасение и расхождение начались.
— Как я и ожидал, — сказал Инамури.
Алекс открыл глаза.
— Я слышал этот лепет прежде.
Инамури заморгал.
— Вы слышали? Где? Когда?
— Я не могу вспомнить, но он очень знакомый.
— Вы должны вспомнить, — сказал Инамури. — Это важно. У меня есть несколько приемов, которыми я попытаюсь пробиться сквозь этот блок, но не удивлюсь, если ни один из этих приемов не сработает. Она была запрограммирована невероятно умными профессионалами, и, вероятнее всего, они предусмотрели защиту от большинства методов лечения. Подозреваю, что есть только два метода, с помощью которых я могу пробиться сквозь этот блок памяти. И в этих обстоятельствах, когда времени так мало, первый метод — годы и годы интенсивной терапии — неприемлем.
— А второй метод? — спросил Алекс.
— Ответное предложение.
Инамури кивнул.
— Понимаете, она как бы запрашивает пароль. Это маловероятно. Это слишком красочно. Даже мелодраматично. Но это возможно. Когда она дает мне первую строку "Напряжение, опасение и расхождение начались", она как бы ожидает от меня ответа второй строкой. Что-то вроде кода. Если дело обстоит так, то она не будет отвечать на мои вопросы, пока я не выдам вторую часть пароля.
Алекс изумленно смотрел на Инамури, потрясенный его воображением.
— Загадка состоит из двух частей. Она дает одну часть, а мы должны дать другую, иначе не сможем продвигаться вперед. — Да. Возможно.
— Будь я проклят!
— Если бы мы знали, откуда эта строка, которую она произносит, — сказал доктор, — тогда можно бы было найти и ответное предложение.
— По-моему, это из книги.
— Строка звучит как часть какого-то стихотворения.
— Черт возьми, я попытаюсь вспомнить, — сказал Алекс. Он откинулся назад в своем кресле и начал, сам того не замечая, покручивать кончик уса.
— Пока вы думаете, — сказал Инамури, — посмотрим, что я смогу сделать с ней.
Тридцать минут доктор пытался пробиться сквозь блок памяти. Он и льстил, и спорил, и урезонивал ее. Он затрагивал и юмор, и дисциплину, и логику. Он требовал, и просил, и молил.
Ничего не срабатывало.
Она продолжала отвечать теми же словами: "Напряжение, опасение и расхождение начались".
— Я вспомнил! — внезапно сказал Алекс, весь сияя. — Это из научно-фантастического романа. Я читал его много-много лет назад.
Доктор Инамури взял записную книжку и карандаш.
— Как его название?
— "Человек без лица".
— Вы уверены?
— Абсолютно, — сказал Алекс. — Это классика этого жанра. Я читал много фантастики, когда был молод. Прекрасный способ уйти от... ну, от всего.
— Кто автор этой книги?
— Альфред Бестер.
Доктор записал имя.
— А каково значение строки, которую повторяет Джоанна?
Алекс встал, подошел к закрытому ставнями окну, пытаясь вспомнить подробности сюжета. Он повернулся и сказал:
— Действие в романе происходит через несколько столетий в будущем, во время, когда полиция использует телепатию, чтобы насаждать закон. Они читают мысля. В обществе, которое творит Бестер, никто не может совершить убийство и улизнуть от ответственности. Но там есть один персонаж, как раз и намеревающийся проделать это. Он находит способ скрыть свои преступные замыслы. Чтобы помешать полицейским читать его мысли, он учится произносить мысленно набор рифмующихся созвучных слов, и в то же время сохранять способность концентрироваться на других вещах. Монотонное повторение рифмовок становится как бы щитом, отражающим поползновения телепатов-сыщиков прочитать его мысли.
