— Да. Это Коля. Из охраны. Я с ним пару месяцев назад познакомилась. Он хороший… был, — Настя салфетки отпихнула.
Реветь не хотелось, хотелось верить, что где-то в мире есть машина времени, которая поможет исправить неисправимое. Было обидно и как-то горько. От общей несправедливости. И жутко от того, что пока она как дура кляла погоду и сторожа, в двух метрах от нее лежал мертвый Коля. Которого она «прослушала» — из-за плохого настроения, собственной низкой категории и кладбища под боком. Дура бесполезная!
Егор мельком глянул на снимок и сообщил:
— Не клиенты. Люди сделали.
— А за что его так? — спросила Настя. — Его подняли, чтоб спросить?
— Нет, это четвертая форма, по фото плохо видно. А за что? Прах его знает. Мешал, наверное. Этой тетке и сторожу твоему поддельному. Но бабища сильна — в парне не меньше семидесяти кило, а она его на себе уволокла. Прошлой ночью везде было очень плохо, а на Раевском было не только плохо, но и…
— Подло, — закончила Настя.
Лука отмахнулся, всем видом показывая, что Настина наивность — дело проходящее.
— Не подло. Необычно. Везде встало все, что могло встать — редкое, страшное, очень мощное... но обычное. Великий червь — на Скворцовском, в морге — третья форма такой силы, что Каин еле разрулил, вторая форма — из останков, которым сто лет в обед лежать и не рыпаться. Последнее, конечно, нонсенс, но если покопаться в архивах — найдем чего-нибудь. И только на Раевском — встало то, что вставать не должно никак. И только там у нас вишенкой двое причастных живых. И один мертвый охранник в нестандартной упаковке, — Лука закинул руки за голову и потянулся, в упор глядя на Егора. — И живая некромантка. Хорошо бы ей таковой оставаться. Я сейчас уеду в контору. Постараюсь обернуться быстро. Посмотрю, что к чему, приму отчеты и отпущу народ на больничные. Когда стемнеет — перевезу вас к себе в квартиру. А то у тебя тут, Анастасия, из окон дует и двери плохо закрываются, а нам паники раньше времени не надо. И так город кипит. Я выйду, а ты сиди тихо. Никого не зови, ни курьеров, ни доставку, на звонки не отвечай. Телефон домашний есть?
— Отключен.
— Хорошо, — Лука сгреб сумку, удалился в ванную переодеваться и крикнул уже оттуда. — Кстати, забыл тебя спросить, Анастасия, а где кот?
— Какой кот?
— Ну, мне казалось, что должен быть кот, — судя по голосу, смутился Лука.
— Тут даже котам не выжить, — прокомментировал Егор.
— Это еще почему? — возмутилась Настя.
— В холодильнике шаром покати, — констатировал вставший. — Мышь недели не продержится — по миру пойдет.
Настя горделиво фыркнула, не стесняясь отобрала у вставшего водку, поставила ее обратно в полку.
— Будь паинькой, — теперь Лука обращался уже к вставшему, — и постарайся ни с кем не сцепиться. Хоть ты и костяной король — управа на тебя есть.
— Жизнь покажет, — неуверенно ответил вставший, глянул недобро и ушел в комнату.
Лука, вышедший из ванной, на этот демарш не ответил, по-военному быстро проверяя содержимое карманов разгрузки.
— Ждите меня не раньше десяти вечера. Вас закину — и опять уеду. Может, сегодня всех на ночное поднимут.
— Даже фурий? — скептически поинтересовалась Настя, забыв, что Луке, в принципе, неоткуда знать офисные прозвища.
Было жутко обидно, что эти пустоголовые цацы поедут вертеть хвостами на работе, где будет происходить самое интересное, а Настя, у которой знаний на пять таких троиц, — сидеть дома. Ну, дома, конечно, есть костяной король и все такое, но на фоне Великого червя вставший некромант смотрелся блекло и немасштабно. А еще им было нельзя похвастаться.
— Фурии сейчас уже по три больничных листа на нос взяли. У них инстинкт самосохранения преобладает над инстинктом хождения на работу. На то они и фурии... Настя, мне очень не нравится оставлять тебя после ночного кошмара с ним же ожившим, но более надежной охраны нет. Он, если что, защитит.
— Но почему?
— Потому что я ему был должен. А теперь должен еще больше.
— Он твой друг?
— Был. Прах его знает, кто там сейчас под шкурой сидит и чем думает. Заботится о тебе — и хорошо.
— А если он специально заботится, чтобы потом меня в жертву принести? Или еще чего выдумать?
Лука хмыкнул, закидывая сумку на плечо:
— А не переоцениваешь ли ты себя, некромантка Князева? Жертва из тебя не ахти, увертливая, — внезапно он сбросил с себя веселую маску и стал серьезным. — Настя, ты — единственный живой свидетель того, что на Раевском вся муть началась не на пустом месте. Ты видела как минимум двоих причастных. Тебя простенько, но действенно пытались убить. В совпадения я не верю. Выжила ты чудом, которое одно даже не на миллион, а на миллиард. Осознай, проникнись и стань, наконец, осторожной девочкой. Сиди как мышь под веником у Егора под боком. Когда такая каша заваривается, у меня к мертвецам больше доверия. Ты же знаешь основное правило: клиент всегда прав и мертв, он виноватым не бывает. Виноваты всегда живые. И телефон из рук не выпускай. Я позвоню перед тем, как заехать. Береги себя, — еще раз напомнил Лука, заправил Насте выбившуюся прядь волос за ухо, легко вынул полотно двери из косяка, вышел на лестничную площадку и поставил дверь обратно.
Настя вздохнула и отправилась на кухню мыть заварник. А то занесет еще кого-то на огонек — снова краснеть придется.
От перспектив провести ночь дома у начальства голова шла кругом и сладко екало где-то в желудке. Нет, Настя прекрасно понимала, что влюблена давно и совершенно безнадежно. В этой неразделенности даже имелся какой-то мазохистский кайф — на вопросы подруг можно было печально вздохнуть и закатить глаза, объясняя, что «все сложно», а с кем и как — пусть сами додумывают. Закатывания выходили убедительные, подружки жалостливо охали, а Настина жизнь становилась все более безрадостной.
Случайные кавалеры, которые не шарахались при слове «упокойник», с прекрасным, но недостижимым начальством конкурировать не могли и, поныв по мобильнику раз-другой, аннигилировались. Мама смотрела с сочувствием, но, кажется, уже с трудом удерживалась от собрания консилиума из старшего поколения на тему «Настина дурость и ее лечение». А Настя каждый день, приходя на работу, чувствовала себя хуже некуда.
Вдобавок ко всем бедам Лука был общительным. Он с удовольствием делился опытом, помогал с документами, отвечал на вопросы, давал задачи, улыбался и делал еще сотню приятных вещей, от которых измученное Настино сердце хотело поочередно то повеситься, то уволиться.
Она жадно прослушивала очередную сплетню, хотя нового на хвосте офисные сороки приносили мало: замдиректора работал тут давно, в конторе амуров не вертел, чужой личной жизнью не интересовался. В основном обсуждали случайные встречи в развлекательном центре или супермаркете, где он «вел во-о-от такую, с во-о-от таки-ими» или покупал «во-от такенного плюшевого медведя». Из этих фактов делалась сотня выводов, но Настя подозревала, что от истины они были столь же далеки, как сама Настя от осуществления своей мечты.
