Настя ощущала сейчас себя таким летописцем.
За последние дни спокойных минут выдалось — по пальцам пересчитать. Все никак не находилось времени, чтобы остановиться, подумать, поискать путь получше, не ломиться сквозь бетонные стены.
Сейчас у Насти времени на раздумья было сколько угодно. И она уже полчаса усиленно думала, и чем дальше, тем меньше ей это нравилось. Сколько ни напрягай мозги, выхода из сложившейся ситуации не находилось. На шахматной доске был не шах, а мат. Королю. И игроку — тоже мат.
И что с этим делать — пока было не ясно.
Настя пошарила у Луки в бардачке, нашла сигареты, повертела пачку в руках, но так и не решилась закурить. Вот всегда с ней так: понравится, возьмет, посмотрит, очень захочет попробовать, но в последний момент испугается и сбежит.
И ладно бы только в мелочах, но нет. Со всем так: с Лукой, с Егором, с сигаретами этими проклятыми. На курсы, что ли, какие-то сходить? Сказать: здравствуйте, вы знаете, я некромантка, но никак не могу решиться завести отношения или закурить. Кто он? Покойник, конечно. Или коллега. Да какая разница, научите хотя бы курить!
Настя убрала обратно сигареты и отстегнула ремень. За последнее время внедорожник Луки стал вторым домом. Особенно с учетом того, что первого у нее теперь нет. Правда, Лука обмолвился, что когда все закончится, она поживет у него. Временно, разумеется. Пока он не найдет способа компенсировать ей утраченную квартиру. Ключи вот даже оставил...
Настя нащупала в кармане связку, на которой болтался брелок-патрон.
Лука дал ей ключи полчаса назад, здесь, в машине. А Егор ничего не дал. И ничего не сказал. Промолчал. И самое главное, никто из них не знал, что будет дальше. Что делать Насте с этими проклятыми ключами, если Лука не вернется? Тем более — что делать, если вернется?
Ей, глупой, почему-то казалось, что стоит разобраться с Ингой — и все решится. Как в сказке: вжух — и по местам. А стало еще хуже.
Нет, что Инга упокоилась — это хорошо. Насте наверняка еще год кошмары будут сниться — страшнее и безумнее в ее жизни еще никого не было.
То, с какой легкостью она вывела из строя двух высокоранговых упокойников, да так, что один впал в беспамятство, а второй пускал слюни от боли, ужасало. И как просто ей удалось почти раскатать Егора… Вставшая из Инги получилась способностей уникальных. Если это и было заявленное Марком бессмертие, то в баню такое.
— Павел сливал в нее, знаешь, как в очистную яму, — объяснял Лука, когда они убирали ее останки из прозекторской. — Сделал живой фильтр. Очень удобно. Нужно тебе поднять кого-то в третью форму, а он еще во второй тебе глотку хочет порвать. Ты при переходе вот эту часть, которая отвечает за ярость…
— За голод, — поправил Егор, вытиравший руки спиртовыми салфетками.
— Да как не назови! В общем, желание размазать, раскатать. Так вот эту часть пропускаешь через фильтр — и на выходе у тебя третья форма, послушная и не агрессивная. Покорно нарастит на себя, что скажешь, даже мозги.
— А душу? — спросила Настя, собирая осколки в ведро, которое выделил Степан.
— Скорее разум, память. Про душу — это к церковникам. Может, и личность нарастит — кто его знает. Павел закончить не успел. Но «фильтр» загадил максимально. Думаю, Инга давно не была в порядке, просто ухитрялась скрывать. Они серьезно экспериментировали с весны, и он успел пропустить через нее тлен его знает сколько дряни. Может, последние дозы чашу переполнили. А может, Инга просто решила, что в третьей форме ей будет проще разобраться с нами… Теперь не узнаем. Четвертую нам не поднять.
— Ну почему, — Настя сгребла в кучу какую-то мерзость и не глядя запихнула ее в черный непроницаемый пакет, в котором перевозили тела. — Павел нашел способ сделать невозможное. Почему бы не пойти по его стопам — не заставить говорить четвертую форму?
— Вот из-за таких как ты, Анастасия, и происходит всякое разное. Вместо того чтобы сидеть дома и пить коньяк, вы начинаете любопытствовать. И вуаля — другим тоже становится не до выпивки.
— Я хочу сидеть дома, только у меня его нет. Благодаря Павлу.
— С этим разберемся. Нам бы с другим сейчас решить, — Лука выпрямился, зачесал пятерней волосы со лба назад и осмотрелся.
После произошедшего держался он на чистом упрямстве. И отчасти на злости. Но как-то ухитрялся не сорваться, хотя Настя видела — ему хотелось разобраться со всем прямо сейчас. Но мешали и сама Настя, и Степан, который был так влюблен в их профессию, что оказался готов не только помогать заметать следы, но и лжесвидетельствовать. Благо покойников, на которых можно было свалить всю вину, — хоть отбавляй. И Марк, и Павел, и Полина с Ингой. А главное — шиш кого для расспросов поднимешь. Следователю Настя заранее сочувствовала.
Но был еще Егор. Который совершенно невозмутимо помогал им во всем, и выглядел… Наверное, покажи ей Лука фото двадцатилетней давности, она бы нашла отличия — в стрижке, в манере улыбаться. Может быть. Но фотографий ей никто не показывал.
Зато вместе с ними останки Инги в пакет укладывал Егор Подсыпанин, выглядящий как самый обычный человек. Довольно высокий, худощавый, со светлой криво выстриженной челкой, которая была в моде когда-то тогда. Живой неживой Егор.
Выдавали только глаза — слишком яркие, ясные для человека. А еще он иногда забывал дышать.
Видимо, смерть Марка дала тому самому плану Павла по оживлению покойников недостающий элемент. То, из-за чего воскресают. Возможность согреться, утолить голод. Только было непонятно — утолен ли голод навсегда или через день, месяц, год понадобится новая порция? От таких мыслей Насте становилась жаль, что она не Павел — у того сомнений не возникало.
Павел бы не стал сомневаться, закурил бы проклятую сигарету — и все. И не мялся бы, когда Лука очень спокойно спросил, коротко глянув на разместившегося на заднем сиденье Егора в зеркало заднего вида:
— Так сколько их было?
— Кого?
— Упокойников, которых ты раскатал. Давай-ка помогу посчитать… Поддельный сторож — это раз. Это, так сказать, был ключ к успеху. Билет в жизнь. Случайный. Но ты всегда очень быстро соображал, Егор. Кто был вторым? Павел?
Егор молча откинулся на сиденье и криво улыбнулся, но промолчал.
Для Насти это стало откровением, а вот Луку, похоже, подтверждение его догадки не удивило. Но и не порадовало. Он устало выдохнул, завел машину и вырулил со стоянки около ельского морга.
— Ты с ним разобрался. Он был ослаблен подъемом своих родных, да еще прицепом выволок тебя. И ты погрелся? Поел? Как правильно?
Егор не ответил, но смотреть на Луку не перестал. Только желваки на скулах сыграли.
У Насти внутри все сжалось от дурных предчувствий.
— Тебя видели Инга и Полина, но их ты отпустил. Почему-то. Пошел на тепло Насти. Инга не струсила, отследила тебя до Настиной квартиры, за оружием сходила — я-то все думал, за каким тленом ей крематорская печать, с живыми-то она не сработает. Будь Настя в квартире одна — там бы даже не закоптилось ничего. Инга знала, что ты там и что обычными покрышками с тобой не справиться. Мне только одно непонятно — почему ты Настю не убил? Пожалел или невкусная?
