Самый сильный страх в жизни - это страх за близких. За себя Иззи не боялась, но её трясло от мысли, что может произойти с отцом и всеми, кого она знала и любила.
Лютая ярость поднималась в душе, когда она думала о своей матери. Ни разу в жизни Иззи не видела Джину Эванс, ни разу не слышала её голос. Мать не сказала ей ни слова, не удостоила взглядом - так к чему такая ненависть? Будто сам факт её существования обижал женщину. Жестокость безразличия к судьбе того, кого ты сама породила - этому Иззи не находила объяснения. И пусть бы оно так и было, пусть бы она забыла о ней совсем, но мать вынырнула из небытия, чтобы воспользоваться ею, как забытой на чердаке вещью. Как же сильно ей было всё равно что будет с её дочерью!
Всё, что в ней было - было от отца. Он был её миром, её семьёй. И Иззи крепко держалась за него, чувствовала связь, как бы далеко они не находились друг от друга. И она не поверила Дэну, когда тот сказал, что с отцом всё в прядке. Не было в порядке - она это прекрасно чувствовала.
Он стал для неё Дэном после той ночи, которую она провела в его объятьях. Но это только про себя. Снаружи она всячески избегала обращаться к нему прямо - по имени или нет, - и его это, кажется, устраивало.
Всё, что он говорил, все доводы, которые приводил, и которые она поначалу не воспринимала - не хотела воспринимать - теперь казались разумными. Бездействие всегда было её слабой стороной, и Иззи металась по номеру, сгорая от страха и мучаясь от невозможности вернуть контроль над своей жизнью. Любой план выбраться отсюда, который она обдумывала по ночам, утром казался верхом глупости.
«Останься с ним», - лицо отца, когда он говорил это, стояло у неё перед глазами.
«Оправдай его ожидание, не дай себя использовать», - звучали в голове слова Дэна, и только они её удерживали.
Отец всегда доверял ей, и она не хотела его подводить. Так будет и впредь, и хорошо бы, чтобы и он её не подвёл. Ей необходимо знать, что с отцом всё хорошо. Именно чтобы узнать это, она убежала. А Дэн её вернул, и потом это унижение, этот душ, слёзы... Но он же помог ей успокоитьс - держал в руках, пока она плакала, и потом не ушёл ночью, и Иззи так хорошо спала рядом с ним.
После этого она стала бояться и за Дэна. Замирала всякий раз, когда он уходил, опасаясь, что в какой-то день он не придёт.
Но Дэн всегда приходил, и Иззи понемногу успокаивалась.
Глава 9
Она небрежно окинула взглядом разбросанные по столу документы: паспорта, водительские права, страховые свидетельства, пачки купюр.
- Откуда это?
- Ты действительно хочешь знать?
- Нет, но...
- Завтра мы летим в Торонто.
- В Канаду?
- В Китай.
- Прекрати!
- А ты прекрати задавать глупые вопросы.
- И что мы будем делать в Торонто?
- Там ты пересядешь на рейс до Рио.
- Рио? Бразилия?
- Да.
- Ты отправляешь меня в Бразилию? Одну?
- Да.
- Я не хочу в Бразилию.
- Я не спрашиваю, хочешь ты или нет. Я говорю - ты делаешь. Мне казалось, мы это давно обсудили.
- Я не полечу без тебя.
- Ещё как полетишь.
- Не полечу! И в Канаду не полечу! Какого чёрта! Да пошёл ты, Робертс! - Иззи пнула ногой столик, и часть бумаг спланировало на пол. - Пошёл ты!
Развернувшись на пятках, девушка рванула в ванную, со всей силы бабахнув дверью и задвигая щеколду.
Она еле успела отбежать к стене напротив, когда дверь распахнулась, срываясь с петель. Иззи взвизгнула. Дэн выбил её одни движением плеча и вошёл в тесную ванную, заполняя собой всё пространство.
- А я чуть было не начал скучать по твоим истерикам.
- Не подходи ко мне!
- Успокойся.
- Иди к чёрту!
- Это я уже слышал.
- Ты устал со мной возиться, да? - завелась Иззи. - Устал за меня бояться и отсылаешь, чтобы я больше не осложняла тебе жизнь? Зачем же так далеко - в Рио? Вези сразу к о’Шейнам или к долбанным итальянцам моей мамочки. Зачем ты увёз меня из Лонгмонта? Чтобы заткнуть в какую-нибудь тьмутаракань, где я проведу остаток жизни? Я не хочу и не буду всю жизнь прятаться не знамо от чего. Я не готова к этому. Я молчала, делала всё, как ты говорил, но ты выкидываешь меня, как... как....
Иззи кричала, смотря прямо в стальные, непроницаемые глаза.
- Зачем ты вообще за это взялся? Это твоё самолюбие, твоя совесть, твои принципы - что из этого относится ко мне? Я даже не твоя работа. Я никто для тебя, и мы оба это знаем. Ты приходишь, уходишь, ничего не рассказываешь, не позволяешь задавать вопросы, и в какой-то момент просто говоришь, что я лечу в Рио. Какого чёрта, Дэн? Какого чёрта?
На этом она выдохлась. Последнее «какого чёрта» прозвучало довольно жалко, и Иззи тяжело опустилась на край ванны. Руки упали на колени, слёзы жгли глаза, но она силилась не заплакать, сердито мотая головой и повторяя, как мантру:
- Это не моя жизнь. Не хочу так жить. Не для меня всё это.
Она была хорошим, послушным ребёнком, которому не нужны были приключения - и дело вовсе не в профессии отца.
Ей нравилось жить в небольшом городе. Нравились пятничные посиделки с подружками, нравились поездки в Боулдер и каникулы, проведённые на лесных базах высоко в горах. Всего этого Иззи Холл хватало, чтобы быть счастливой, и она безмерно тосковала по теперь уже навсегда утерянной беспечности. И ей страшно - до тошноты страшно, что, будучи вырванной из всего этого - дома, друзей, работы, хрюкающего кресла - она навсегда потеряет себя.
Она впервые назвала его по имени, и именно это разрушило всю оборону Дэна.
- Ты не моя работа.
- Что? - За рвущими сердце всхлипами девушка его не расслышала.
- Ты не моя работа, - повторил Дэн громче. - И ты для меня не никто.
Иззи подняла на него заплаканные глаза и еле удержалась от того, чтобы не ахнуть.
Стальная тяжесть исчезла, холодная ярость уступила место жидкому серебру - такому тёмному, такому пылающему, что окатило её словно тёплый душ.
Дэн развернулся, чтобы уйти, но, подскочив, она успела ухватить его за руку и заставила к себе повернуться.
Теплота уже уходила из его глаз, но Иззи видела её - видела, и одного раза было достаточно, чтобы осмелеть до космического уровня.
- Кто я для тебя? Скажи это, Дэн. Ну!
Карие глаза пытали его. Хриплый, требующий голос отдавался прямо в сердце.
Дэн не мог сопротивляться. Больше не мог. Глубоко спрятанное чувство вырвалось на свободу, и он еле сдерживался, чтобы не сжечь девушку его силой.
