И все же для меня, как и для многих моих коллег, это был в каком-то смысле самый интеллектуально стимулирующий период, который я когда-либо переживал, каким бы сложным он ни был. Эти длинноволосые студенты доставляли немалое беспокойство, но у них были подлинно пытливые умы.
Во второй половине 1960-х годов я был погружен в изучение цивилизации ольмеков, предшествующей майя, и под моим руководством велись масштабные раскопки археологического памятника Сан-Лоренсо-Теночтитлан на побережье Мексиканского залива в Мексике. Но я не утерял связь с майянистикой и понимал, что в ней разворачивались захватывающие события. С подачи моих студентов, особенно Дэвида Джоралемона, я увлекся ольмекской и майяской иконографией, и мне представлялось, что пришла пора развивать иконографические исследования майя наряду с эпиграфическими. Иными словами, пришло время не для политической революции, которую так уверенно предсказывали многие из наших учеников-идеалистов (а вместо этого получили Уотергейт), а для революции в моем собственном узком интеллектуальном мирке, для революции в понимании самой развитой доевропейской культуры Западного полушария – классических майя. С падением влияния Томпсона и восхождением звезды Кнорозова, особенно популярного среди лингвистов, филологи и историки искусства уже были готовы объединить усилия со специалистами по эпиграфике. В свою очередь, выявление исторического содержания иероглифических надписей открывало для всех нас безграничные возможности. Что-то должно было случиться.
И это случилось прямо перед Рождеством 1973 года в самом прекрасном из городов майя – Паленке.
Глава 8
Люди Пакаля
«Паленке, самый таинственный из всех городов майя, хранит свои секреты более двенадцати столетий. Это место окутано аурой, которая так трогает и неотразимо притягивает. Его загадочная архитектура сродни моцартовской роскоши мелодий и классической элегантности – она поет, она не немая, как тяжелая и консервативная архитектура большинства других городов классических майя. Мягкий паленкский известняк изваяний просто светится оригинальностью и гармонией. Многовековое присутствие строителей города ощущается всеми, кто погружается в атмосферу Паленке» [1].
Джилетт Гриффин из Принстона, автор этого поэтического описания, – человек эмоциональный, но его восторг не преувеличен. Более двух столетий несравненная красота этого классического города, расположенного на западном краю низменных областей майя, вдохновляла путешественников на строки, подобные этим.
Расположенный в предгорьях Сьерра-де-Чьяпас, в окружении высоких тропических лесов город занимает стратегическое положение над обширной равниной Усумасинты. К началу VII века местные архитекторы научились создавать обширные постройки с изящными сводами и кровельными гребнями, придавая городским сооружениям простор, которого не хватает массивным дворцам и храмам других майяских городов. И под эгидой двух своих величайших царей художники Паленке достигли таких высот мастерства в искусстве рельефной резьбы и лепнины, какие редко встретишь в других районах земли майя. Именно эти рельефы с их сложными сценами и длинными иероглифическими текстами так очаровали Антонио дель Рио и его художника Рикардо Альмендариса, эксцентричного романтика Вальдека, отцов-основателей археологии майя Стефенса и Казервуда, и Альфреда Моудсли.
Однако, как мы помним, задолго до того, как великолепные материалы Моудсли были собраны в конце XIX века, Константин Рафинеск связал тексты Паленке (тогда называвшегося Отулум – по названию ручья, протекающего через руины) с Дрезденским кодексом. Он предположил, что эта письменность когда-нибудь будет переведена, поскольку на языке майя, утверждает Рафинеск, все еще говорят в районе Отулума.
Пророческие слова!
Весь город теперь нанесен на карту в мельчайших деталях. Мы знаем, что он большой, хотя центр, который видят толпы современных туристов, относительно компактен. Среди скоплений зданий высится Дворец – огромный лабиринт длинных построек с внутренними дворами, возведенный сменявшими друг друга правителями. Роскошные, покрытые штуком пилястры этих построек просто ошеломили Стефенса и других ранних путешественников. Над дворцом возвышается уникальная башня Паленке, с вершины которой открывается потрясающий вид на руины и окрестности.
К юго-востоку от Дворца находится «Группа Креста», в которой доминирует Храм Креста, названный так из-за мирового дерева крестовидной формы, изображенного в центре рельефа в святилище на вершине храма. Из-за этого изображения на майя словно наложено проклятие – столько фантастических теорий на эту тему рождено сумасшедшими или полусумасшедшими дилетантами. Рельеф Храма Креста тоже был частым объектом безумных идей: в 1956 году мы с женой сидели в кафе Мериды рядом с американцем, который называл себя апостолом церкви Иисуса Христа Святых последних дней и заверял нас, что Иисус вернулся на землю после распятия и проповедовал толпам индейцев перед Храмом Креста.
Если оставить в стороне фантастические выдумки, три храма «Группы Креста» выстроены по единому шаблону: в каждом есть внутреннее святилище с кровлей и большим внутренним рельефом из известняка, на котором изображены две богато одетые фигуры, высокая и низкая, перед неким ритуальным объектом. Сопровождающие иероглифические тексты очень длинные и сложные и содержат большое количество дат. Кто эти персонажи и о чем говорится в текстах? Поколения эпиграфистов не смогли дать этому объяснения.
По моему мнению, тремя величайшими археологическими открытиями, когда-либо сделанными в области майя, были фрески Бонампака, обнаруженные Джайлсом Хили в 1946 году, фрески Сан-Бартоло (мельком я упоминал о них в главе второй) и гробница внутри пирамиды Храма Надписей в Паленке [2]. До 1949 года в Паленке не проводились масштабные раскопки, пока мексиканский археолог Альберто Рус Луильé не был назначен руководителем программы интенсивных раскопок Национального института антропологии и истории (INAH). Финансовую поддержку ему оказал Нельсон Рокфеллер, давнишний сторонник культурного обмена между Соединенными Штатами и Латинской Америкой. В те дни Рус был одним из самых ярких представителей молодого поколения мексиканских антропологов, а не ксенофобом-самодержцем, каким стал впоследствии. Но что бы я или кто-то другой ни думал о нем, нельзя отрицать, что он был первооткрывателем того же уровня, что и Говард Картер, открывший гробницу Тутанхамона.
Звездный час в жизни Руса настал в воскресенье 15 июня 1952 года. После нескольких сезонов, посвященных расчистке потайного туннеля со сводчатым перекрытием, который вел из верхнего храма к основанию Храма Надписей, Рус и его рабочие обнаружили подземный склеп, и эта находка превосходила самые смелые мечты археолога. Посреди комнаты находился огромный каменный саркофаг, покрытый гигантской резной плитой, а стены склепа были украшены фигурами девяти владык или богов в архаических одеяниях. Приподняв массивную плиту при помощи домкратов, Рус увидел останки великого правителя, лежащего в углублении, сделанном в форме рыбы. На лицо была наложена мозаичная маска из жада, пальцы покрыты жадовыми кольцами, и почти все тело было усыпано жадом, самым драгоценным материалом, известным майя.
