A7 winik bolon – [лунный месяц] (из) 29 (дней);
B7 kanlahun yaxkin — 14-е число [месяца] Йашк’ин,
A8 siyah – была рождена
A9 ix? ajaw – Иш-Катун-Ахав
A10 ix naman ajaw – владычица из Намана.
C1 min (?) lahun winalihiy – 0 (дней), 10 виналей,
D1 kalahun habiy — 12 тунов
C2 iut hun? – до тех пор, пока не случилось в [день] 1 Киб
D2 kanlahun uniw nawah – 14-е [число месяца] Канкин, была украшена
C3 ix? ajaw – Иш-Катун-Ахав,
D3 ix naman ajaw yichnal – владычица из Намана, пред ликом
C4 k’inich yo’onal ak – К’инич-Йональ-Ака [II].
D4 buluk lahun winalihiyhun habiy – 11 (дней), 10 виналей, 1 тун
C5 hun? iut – 1 катун, до тех пор, пока не случилось
D5 chan? – [в] день 4 Кими
C6 kanlahun ik’at — 14-е [число месяца] Уо,
D6 siyah – была рождена
C7 ix huntan ak – Иш-Хунтан-Ак,
D7 ix kin ajaw – госпожа К’ин-Ахав.
E1 waxak holahun winalihiy ox habiy — 15 дней, 8 виналей, 3 туна
F1 iut – до тех пор, пока не случилось
E2 buluk? – [в] день 11 Имиш
F2 kanlahun yax sihom — 14-е [число месяца] Йаш
E3 uch’amaw tem – взяла трон
F3 ix? ajaw – Иш-Катун-Ахав,
E4 ix naman ajaw – владычица из Намана.
F4 tzutzuy uhotuk – Закончился 5-й [тун]
E5 hun? lat – первого катуна
F5 ti ajawlel yo’o – на царстве
E6 nal ak’ – Йональ Ака [II].
F6 bolonlahun chan winalihiy — 9 (дней), 4 виналя
E7 iut – до тех пор, пока не случилось
F7 wak ajaw – (в) день 6 Ajaw
F8 oxlahun muan — 13-е [число месяца] Муван
F9 tzutzuy – закончился
F10 ukanlahun? – 14-й катун.
Из сохранившихся кодексов, датированных постклассическим периодом, только три содержат тексты, правда, короткие. Но по структуре они очень похожи на классические надписи, хотя содержание их не историческое, а религиозно-астрономическое. Например, Дрезденский кодекс содержит 77 альманахов, основанных на 260-дневном календаре, в котором определенные дни связаны с разными богами и соответствующими предзнаменованиями, раздел о новогодних церемониях, таблицы движения Венеры и таблицы расчета затмений, а также таблицы умножения, связанные с календарем и движениями планет [5].
Рис. 68. Стела 3 из Пьедрас-Неграса.
Теперь к вопросу о грамотности. Кроме писцов и правителей, кто еще мог читать эти тексты? Среди майянистов общепринятым было мнение, что грамотой владела ничтожная часть населения
[178]. Возможно, это и было верно в отношении поздних майя накануне завоевания Юкатана, о которых писал Ланда, но в ту пору их культура уже пришла в упадок, так что подобное утверждение не обязательно должно характеризовать майя классических.
Многие научные предположения на тему грамотности достались нам из времен, когда письменность еще не была дешифрована, а сложность и общая неуклюжесть логофонетических систем письма сильно преувеличены. Эпиграфисты, тот же Игнас Гельб [6], например, недооценивали такие системы и рассматривали изобретение алфавита как пусковой механизм распространения грамотности по всему миру. Эту же позицию впоследствии занял социальный антрополог Джек Гуди
[179], который был убежден, что майя писали «узелковым письмом» [7]. Но уровень грамотности не имеет ничего общего с бытующей системой письма и связан прежде всего с культурой страны. Самый высокий уровень грамотности в мире – в Японии, где письменность логосиллабическая, а один из самых низких – в Ираке, где используется арабский алфавит.
Подозреваю, что письменность майя была не так уж сложна для изучения или чтения. Линда Шили на своих знаменитых техасских семинарах за неделю научила сотни обычных любителей просматривать тексты майя. Я просто не могу себе представить, что и майя, глядя на резную, ярко раскрашенную стелу на площади, не смог бы прочитать дату, события и имена главных героев, особенно если надпись сопровождалась изображением. Конечно, во всякой письменности сложнее написать, чем прочитать, и, вероятно, людей, которые были полностью грамотны в этом смысле, было мало. И потому неудивительно, что по крайней мере некоторые из писцов ах-ц’ибов принадлежали к высшей знати.
Публичные выставки доколумбова искусства проводились еще с 1920-х годов, но ни одна не имела такого интеллектуального влияния, как выставка «Кровь царей» [8]. Превосходный каталог этой новаторской выставки произвел революцию в нашем понимании мировидения классических майя. Новейшие исследования иероглифической письменности позволили древней элите городов майя выразить свои собственные заботы и цели языком надписей на самых великолепных объектах, когда-либо собранных вместе. В чрезвычайно критическом музейном мире эта выставка была единодушно признана сенсацией. То была идеальная встреча эпиграфики и иконографии майя.
Выставка была детищем Линды Шили и Мэри Миллер и открылась в 1986 году в прекрасном Художественном музее Кимбелла в Форт-Уэрте (штат Техас), выстроенном Луисом Каном
[180].
Пару слов о моей коллеге Мэри Миллер, профессоре истории искусства в Йельском университете, первой женщине-декане Йельского колледжа. С миром доколумбова искусства ее познакомил в Принстоне Джилетт Гриффин, но она продолжила карьеру в аспирантуре Йельского университета, где получила докторскую степень по истории искусства, защитив диссертацию о настенных росписях Бонампака. Основательно разбирающаяся в иероглифике майя, она была идеальным кандидатом для организации выставки, основанной на новейших достижениях эпиграфики и иконографии майя.
