Перечитайте медленно. Речь идет о живых, полных сил, имеющих, как уже говорилось, большую семью людях – «полное, быстрое и решительное уничтожение», «физическое уничтожение…». Это хуже сказочных людоедов, про которых вы, дрожа от страха, слушали в детстве!
…Как будто Бюро РКП(б) специально старалось формулировать так, чтоб его действия неукоснительно подпадали под определение геноцида.
Вот когда вспомнили, надо думать, казаки преданного ими и потому покончившего с собой атамана Каледина.
Но было уже поздно. До их поголовного истребления времени оставалось мало.
В апреле 1919 года Донское бюро РКП(б) подтвердило, что «ставит насущной задачей вопрос о полном, быстром и решительном уничтожении казачества как особой бытовой экономической группы…».
117. Филипп Миронов пишет гражданину Ленину
Советую сделать паузу в чтении. Остановитесь и вдумайтесь в партийное решение об уничтожении особой человеческой группы.
Узнав об этих секретных большевистских документах, беспартийный казак Миронов, возмущенный до предела, пишет 31 июля 1919 года огромное письмо Ленину, начиная его обращением: «Гражданин Владимир Ильич!»
Он рассказывает о зверствах большевиков на Дону и о том, как увидел секретный документ (апрельское решение Донского бюро), в котором говорилось: «…“В Донской области произвести террор, арестовать и расстрелять всех богатых казаков во благо социальной революции” ‹…› и теперь становится очевидным, почему вёшенские казаки так ожесточенно сражались: им просто было известно все, и они решили лучше умереть с оружием, чем быть расстрелянными».
Миронов упоминает здесь об одном из самых массовых восстаний против новой власти. Вёшенское восстание (или Верхне-Донской мятеж), изображенное Шолоховым в «Тихом Доне», началось в ночь на 11 марта 1919 года и шло до июня, когда было жестоко – полным сожжением станиц – подавлено.
Миронов обвиняет: «Вот кто контрреволюционеры! ‹…› Не могу допустить… ‹…› чтобы все это делалось с Вашего одобрения. Не могу дальше молчать, ибо нет сил выносить народные страдания во имя чего-то абстрактного, отдаленного. ‹…› Если Вам это неизвестно, то знайте теперь. За это ни современники, ни потомство вас не благословят. Вся деятельность коммунистической партии, Вами возглавляемой, направлена на истребление казачества, на истребление человечества вообще (курсив мой. – М. Ч.). ‹…› На безумие, которое раскрылось теперь перед моими глазами, я не пойду и всеми силами, что еще остались во мне, буду бороться против уничтожения казачества и среднего крестьянства». И в то же время он готов «до конца идти с партией большевиков», если у них будет верная политика.
Пока же – «в практике настоящей борьбы мы имеем возможность видеть и наблюдать подтверждение дикой теории: “Для марксизма настоящее только средство и только будущее – цель”, и если это так, то я отказываюсь принимать участие в таком строительстве, когда весь народ и все им нажитое рассматривается как средство для целей отдаленного будущего, абстрактного (курсив мой. – М. Ч.).
А разве современное человечество – не цель, не человечество, разве оно не хочет жить, разве оно лишено органов чувств, что ценою его страданий мы хотим построить счастье какому-то отдаленному человечеству. Нет, пора опыты прекратить.
Почти двухгодовой опыт народных страданий должен бы уже убедить коммунистов, что отрицание личности и человека есть безумие» (курсив автора).
Миронов командовал 2-й Конной армией, пользовался огромным авторитетом у бойцов. Но мыслящие, самостоятельные люди устанавливающемуся строю уже не нужны. Даже противопоказаны.
13 февраля 1921 года Филипп Миронов арестован. 2 апреля приговорен к расстрелу и в тот же день расстрелян.
118. Короленко о народниках и марксистах
Ленин не раз объявлял, что буржуазию надо полностью отстранить от управления фабриками и заводами (пусть лучше, чтобы заработать на кусок хлеба, занимается тяжелым физическим трудом), а управлять фабриками будут рабочие… В одном из писем Луначарскому Короленко обращает его внимание на отказ большевиков, оказавшихся у власти, от того, что они так рьяно отстаивали, добиваясь власти:
«Вы внушили восставшему и возбужденному народу, что так называемая буржуазия (“буржуй”) представляет только класс тунеядцев, грабителей…
Правда ли это? Можете ли вы искренне говорить это? В особенности, можете ли это говорить вы – марксисты?»
Короленко напоминает о главной разделительной линии между народниками и марксистами.
И те и другие имели целью социализм. Но народники (истоком их были взгляды Герцена), считая Россию страной самобытной и остро чувствуя «долг интеллигенции перед народом», не соглашались с одной из главных догм марксизма, которую его российские последователи формулировали так – «выварить русского мужика в котле фабричного капитализма».
Марксисты считали капитализм необходимым этапом на пути к социализму. И Короленко вполне справедливо пишет:
«Вы, Анатолий Васильевич, конечно, отлично еще помните то недавнее время, когда вы – марксисты – вели ожесточенную полемику с народниками. Вы доказывали, что России необходимо и благодетельно пройти через “стадию капитализма”. Что же вы разумели тогда под этой благодетельной стадией? Неужели только тунеядство буржуазии и стрижку купонов?
Очевидно, вы тогда разумели другое. Капиталистический класс вам тогда представлялся классом, худо ли, хорошо ли организующим производство. Несмотря на все его недостатки, вы считали, совершенно согласно с учением Маркса, что такая организация благодетельна для отсталых в промышленном отношении стран, каковы, например, Румыния, Венгрия и… Россия.
Почему же теперь иностранное слово “буржуа” – целое, огромное и сложное понятие, с вашей легкой руки превратилось в глазах нашего темного народа, до тех пор его не знавшего, в упрощенное представление о “буржуе”, исключительно тунеядце, грабителе, ничем не занятом, кроме стрижки купонов?
…Тактическим соображениям вы пожертвовали долгом перед истиной. Тактически вам было выгодно раздуть народную ненависть к капитализму и натравить народные массы на русский капитализм… Своим лозунгом “грабь награбленное” вы сделали то, что деревенская “грабижка”, погубившая огромные количества сельскохозяйственного имущества без всякой пользы для вашего коммунизма, перекинулась и в города, где быстро стал разрушаться созданный капиталистическим строем производственный аппарат».
В. Короленко пытается объяснить человеку, которой прекрасно все понимает, но уже не в силах изменить сделанный им выбор, что «истинная победа социальной революции, если бы ей суждено было совершиться, состояла бы не в разрушении капиталистического производственного аппарата, а в овладении им и в его работе на новых началах» (Письмо третье, 4 августа 1920 года).
