Сама идея отправить на пароходе из страны людей, которые иначе мыслят, и ждать от такого действия ускорения строительства социализма, – что и говорить, сильно попахивала абсурдом.
Не исключаем, что именно это стойкое впечатление абсурда подтолкнуло творческую мысль одного из лучших русских писателей XX века Андрея Платонова, – и появилась одна из самых трагических, возможно, в литературе «советских» лет повесть «Котлован» (1930).
Платонов попытался передать буквально восприятие крестьянами, полуграмотными, но прекрасно знающими свое крестьянское дело людьми, немыслимой, ни на что известное не похожей реальности. Такой, где уничтожение людей становится бытом, да еще и связывается непостижимым образом с наступлением светлого будущего для уцелевших.
«– А к чему ж те бревна-то ладят, товарищ активист? – спросил задний середняк.
– А это для ликвидации классов организуется плот, чтоб завтрашний день кулацкий сектор ехал по речке в море и далее…»
Крестьяне и так и сяк примеривают совершенно им непонятное, но то и дело звучащее со всех сторон слово «ликвидация». (Оно так же чуждо языковому сознанию крестьян, как слово «коллективизация».) И постепенно осознают, что это – смерть.
Плот доделан. «По слову активиста кулаки согнулись и стали двигать плот в упор на речную долину». Жачев наблюдает «за кулачеством, чтобы обеспечить ему надежное отплытие в море по течению и сильнее успокоиться на том, что социализм будет…»
Для того чтобы социализм получился, необходимо погубить (сплавить по реке в открытое море) некоторое количество людей.
«Ликвидировав кулаков вдаль, Жачев не успокоился… Он долго наблюдал, как систематически уплывал плот по снежной текущей реке…
‹…›
Вот уже кулацкий речной эшелон начал заходить на повороте за береговой кустарник, и Жачев начал терять видимость классового врага.
– Эй, паразиты, прощай! – закричал Жачев по реке.
– Про-щай-ай! – отозвались уплывающие в море кулаки».
«Паразиты» – это не просто бранное слово, как можно было бы подумать. Жачев цитирует строки «Интернационала»:
Лишь мы, работники всемирной
Великой армии труда,
Владеть землей имеем право,
А паразиты – никогда!
Ленин многих из отправленных им из России на «философском пароходе» знал лично, с иными – состоял в начале века в одной партии. Кричал ли он им в душе: «Эй, паразиты, прощай!»?
…Много позже, в 2002 году, когда урон, понесенный страной в результате высылки интеллектуальной элиты, давным-давно уже стал очевидным для всех мало-мальски мыслящих людей, А. Городницкий опишет это событие в своей песне «Последний пароход»:
…Уезжают бердяевы, лосские,
Бесполезные для страны:
Ни историки, ни философы
Революции не нужны.
……………………………
Скоро здесь, кроме мелкой сволочи,
Не останется ни души.
Помаши им вдогонку, Вовочка,
Обязательно помаши.
Словарик
[13]
Активист – тот, кто активно (то есть энергично, не лениво) участвует в деятельности какой-либо политической партии или общественного движения.
Антанта – «согласие» (фр. l’entente). Союз между Англией, Францией и Россией, заключенный в начале XX века. Когда в 1914 году началась Мировая война, страны Антанты выступили союзниками против стран Тройственного союза – этот военно-политический блок, в который вошли Германия, Австро-Венгрия и Италия, сложился гораздо раньше Антанты.
Антисемит – с ненавистью относящийся к евреям как нации (независимо от личных свойств разных евреев). Антисемитизм Гитлера привел к истреблению во время Второй мировой войны 6 млн европейских евреев. Сталин, будучи также антисемитом, готовил нечто подобное, но не успел. На корни антисемитизма остроумно указал Уинстон Черчилль, сказав, что в Англии нет антисемитизма, потому что британцы не считают евреев умнее себя.
Аполитичный – равнодушный к политике.
Большевик и меньшевик
На II съезде Российской партии социал-демократов (революционеров, стремившихся установить в России социализм) – в Лондоне, в 1903 году – Ленин и его сторонники получили большинство на выборах в Центральный комитет партии. И стали с тех пор называть себя большевиками. А несогласные с ними члены партии приняли название меньшевики. Это было большой их ошибкой, потому что в России любят, чтоб было больше, а не меньше.
Разница между ними особенно проявилась перед Октябрем: большевики поверили Ленину, что нужно срочно устроить революцию в России – ради мировой. А меньшевики считали революцию катастрофой и настаивали на том, чтобы пока продолжать идти мирным путем реформ.
«Большевизмом» стали называть (и справедливо) решение политических вопросов исключительно насильственным путем, лишение состоятельных граждан их собственности (в том числе банковских вкладов), безжалостность по отношению к классовым противникам, «классовую мораль» (нравственно то, что служит делу революции, – никакой другой морали не существует).
Буржуазия – люди, владеющие средствами производства (заводами, станками в них), использующие для работы на них наемный труд (рабочих, не имеющих собственных заводов и станков) и получающие от этого прибыль.
На рубеже 1910–1920-х годов в речи послеоктябрьского российского общества прочно поселяется презрительное слово «буржуй» (раньше употреблявшееся только в разговорной речи малообразованных слоев). Сначала – под влиянием хлестких стихов Маяковского («Ешь ананасы, рябчиков жуй. // День твой последний приходит, буржуй!»), вскоре подкрепленных речами самых известных большевистских ораторов – Ленина и Троцкого.
Почему презрительное? А потому что раз использует наемный труд – значит, эксплуататор. А эксплуататорам нет места в новом послеоктябрьском обществе.
Гениальный хирург Преображенский – герой повести М. Булгакова «Собачье сердце» – тоже буржуй в глазах домкома хотя бы потому, что использует наемный труд: у него кухарка и горничная.
