И я приношу ему видео, где Игорь играет, а Абдрашитов ему подыгрывает. Режиссер утверждает моего мужа, а меня, естественно нет – кто-то из ассистентов ему шепнул: «А зачем нам два Ливановых в титрах?» И вместо меня берут Оксану Фандеру. Впрочем, я опять была не в обиде – Игорь получил работу и гонорар.
Фильм режиссера Вадима Абдрашитова, фрагмент из которого я принесла на пробы, стал для Игоря знаковым. Абдрашитов всегда очень придирчиво относился к выбору актеров и искал их долго и тщательно. Фильм «Пьеса для пассажира» не стал исключением. Перепробовали уже, казалось бы, всех – никто не подходил. И Вадиму Юсуповичу посоветовали обратить внимание на актера Ливанова, который только что сыграл в фильме «Тридцатого уничтожить». «Это же боевик!» – поморщился Вадим Юсупович. «Но вы все равно посмотрите, судя по его лицу, этот Ливанов не только боевики сможет осилить». И его пригласили на пробы.
В фильме был эпизод, где к главному герою, который сидел в тюрьме за махинации, приезжают жена и дочка. Едут долго, через снега и сугробы на перекладных, а на обратном пути дочка заболевает и умирает. И герой Игоря говорит: «Я вернулся из тюрьмы, а дочки нет. Жена мне не сказала о трагедии, и я ничего не знал. Считал, сколько сейчас дочке: год, три, пять. Пришел домой – а у меня нет дочки». Есть артисты, способные сыграть любую эмоцию так, чтобы она пронизывала насквозь. Но если талантливый актер сам прошел через то, что ему предстоит сыграть, у него это получится просто наотмашь. Абдрашитов, когда увидел пробы этого эпизода, увидел, как Игорь душераздирающе сыграл эту сцену, тут же его утвердил.
Снималось кино в Одессе. Мы с Андрюхой поехали туда вместе с Игорем. Наблюдать за процессом съемок было очень интересно: на площадке Сергей Маковецкий, Юрий Беляев. Вадим Абдрашитов и сценарист Александр Миндадзе ходят, как Станиславский и Немирович-Данченко, то темпераментно спорят, то мирятся. Вадим Юсупович, едва нас увидел, сказал: «Так, мальчика кладите спать и сразу ко мне в номер». Оказывается, каждый вечер у Абдрашитова накрывались столы – на Привозе закупались продукты, выпивка, и вся группа ужинала. Дело в том, что в съемочной группе был один человек, чье состояние вызывало некоторое опасение – коллеги боялись, что он может уйти в запой. За ним все время следили, не отпускали ни на минуту, после съемки караулили, чтобы он только душ успел принять и сразу к режиссеру пред ясны очи. Он его кормил сначала и только под конец вечера чуть-чуть наливал и сразу спать отправлял, велев проводить до двери. Это был прекрасный режиссёрский ход.
Я, проводя каждый вечер на этих посиделках, все больше восхищалась Вадимом Юсуповичем. Не уставала поражаться тому, какой он удивительный рассказчик, мудрый и талантливый человек. Смотреть на него в работе, особенно в тандеме с Александром Миндадзе, было невероятно уморительно и вместе с тем поучительно. У дяди Саши были нелады с сердцем, и он время от времени приносил Абдрашитову свои кардиограммы, вешал на гвоздь и говорил: «Вот! Такая была вчера, а эта сегодняшняя. Видишь, что твой фильм со мной делает, сердце уже работать перестает!» А Вадим Юсупович отмахивался: «Ничего тебе не поможет, все равно эта сцена будет сниматься так, как я сказал!»
Однажды мы с Андреем шли мимо Абдрашитова, который сидел на диване в фойе отеля, ждал машину, чтобы ехать на площадку. Вадим Юсупович попросил Андрея остановиться и сесть с ним рядом. У Андрея в руках была книжка, Абдрашитов предложил вместе ее почитать. Открывает страницу – а на ней пираты какие-то нарисованы, разбойники. Андрюша, показывая на пирата, говорит: «Вот это оператор. Он плохой». (Ребенку, росшему в киношной среде, слово «оператор» было хорошо знакомо, а кто такой «пират», он знал тогда плохо.) Вадим улыбнулся в усы. «Оператор, говоришь, плохой? И что надо делать с плохими операторами?» – «Плохих операторов надо убивать!» – бойко ответил Андрюша. «А ведь ты прав! Я бы тоже так поступал, если бы можно было. Ира, парень-то у нас гомо сапиенс!» – пришел в восторг Абдрашитов. «Андрей, это Вадим Юсупович», – спохватываюсь я, осознав, что представить их друг другу не успела. «Вадим Усупыч», – повторяет за мной Андрей. «Спасибо, что хоть не “Супыч”, меня так звал один мальчик», – смеется Вадим. И с тех пор, видя Андрюху, он всегда его звал гомо сапиенс.
Когда Андрей оканчивал школу и ему предстоял выбор профессии, он позвонил Абдрашитову: «Я бы хотел стать режиссером. Возьмите меня к себе на курс». Вадим Юсупович говорит: «Андрюш, скажу честно, как оно есть. Ты можешь поступить и скорее всего поступишь, но мне кажется, для того чтобы быть хорошим режиссером, нужен жизненный опыт, опыт потерь, расставаний, любви, радости. А у тебя такого жизненного багажа пока нет, о чем ты будешь снимать кино. Поступи куда-нибудь еще, поживи, поучись, а потом я тебя с радостью возьму». Андрей не внял его словам и позвонил Эльдару Александровичу Рязанову. Рязанов сказал ему то же самое. «Андрюша, не надо поступать в 18 лет во ВГИК». – «Но вы-то сами поступили туда в 16!» – сказал Андрей. «Ну и что, разве вышло из меня что-то толковое?» – парировал Рязанов. Андрей, конечно, шутку оценил, но к словам Эльдара Александровича прислушался.
Снявшись в фильме «Пьеса для пассажира», Игорь мгновенно оказался среди артистов совершенно другого ранга. Все, кто когда-либо снимался у Абдрашитова, получали знак качества. Чулпан Хаматова, сыграв во «Времени танцора», стала культовой актрисой, и с другим ее коллегами то же самое произошло. Игоря пригласили на фестиваль «Кинотавр» и разрешили взять с собой жену. Тем более что с председателем фестиваля Марком Рудинштейном мы уже были знакомы. Кто-то мне шепнул, что можно попробовать уговорить Рудинштейна взять с собой и Андрюшку. Мне очень хотелось вывезти его на море, а денег лишних не было совсем. Я приехала в дом актера, где у Марка Григорьевича был офис, долго ждала, когда можно будет пройти к нему в кабинет. Туда непрерывно заходили люди, подписывали какие-то бумаги, что-то согласовывали. Я набралась смелости и вошла, Марк поднял голову, у него были одни очки на глазах и еще одни на лбу, и он сказал устало: «Привет, Ира». Я изложила свою просьбу, что, мол, нам позарез надо поехать на фестиваль с сыном, потому что мы живем с туберкулёзником в одной коммунальной квартире, и ребенку необходим морской воздух. «Ты меня без ножа режешь. Ты же понимаешь, что это сложно? Ты же бывала на фестивалях». А я, честно говоря, нигде до этого не была. Он говорит: «А где я его поселю, у меня все расписано?» «Он маленький, спать будет в одной кровати со мной». – «А есть?» – «Из моей тарелки». – «А в самолете лететь?» – «У меня на ручках». Марк махнул рукой и говорит: «Девочки, впишите ребёнка в список!» У меня аж слезы брызнули из глаз.
Целый месяц мы готовились к поездке, рассказывали Андрею, что есть такой благодетель, Марк Рудинштейн, что именно благодаря ему он поедет на море. Андрей был очень воодушевлен, расспрашивал про чаек, про рыбалку, про других детей, которые там будут.
И вот фестиваль, наконец, начался. Мы прилетели в Сочи, стоим в лобби отеля, с одной стороны Александр Гордон с женой Катей (я тогда еще подумала: «Надо же какая гармоничная пара, он рассуждает, а она молчит, слушает. Уважает его, наверное»). С другой стороны Олег Иванович Янковский. Сзади какие-то французские киношники. Все свои, все профессионалы. А из окон уже видно море, и такое это чудо, что мы вот здесь, среди всей этой красоты.
