На следующий день поехали в древний город Хюэ. Взяли экскурсовода. Нам позволили зайти в местные дома, посмотреть на быт вьетнамцев. Мы удивлялись тому, как там разумно все устроено, как мебель и сами строения приспособлены к местному климату. Рассуждали о том, что, может, уже пора начать пользоваться опытом, наработанным столетиями до нас и строить современные здания, учитывая этот опыт. Как-то же удавалось древним строить так, что зимой в домах было тепло, а летом не жарко.
А потом Андрей сказал: «Мы идем есть в уличное кафе, потому что только там бывает настоящая аутентичная еда». Гид повел нас в заведение, располагавшееся в узком переулке, выглядело оно несколько непривычно: на улице вокруг крошечного стола стояли миниатюрные табуретки, а рядом с ними на мангале готовилась еда. Мы набрали всякой всячины, я посмотрела на нее, вздохнула и говорю: «Ничему меня жизнь не учит! Только что провалялась с жутким вирусом и опять экспериментирую!» Но это было очень вкусно, и, к моему удивлению, обошлось без последствий.
На следующий день наступило 8 Марта. С утра, пока я спала, Андрей пошел в ресторан отеля, принес мне фрукты. А вечером говорит: «Мама, я тебя приглашаю в ресторан, выбирай». Я выбрала красивый ресторан на берегу океана, но знала, что там дорого. И после того, как мы поели, сказала: «Андрей, это место тебе не по карману, не волнуйся, я заплачу за нас». Он ненадолго отлучился, я была уверена, что пошел в туалет. Но когда через некоторое время попросила счет, официант заверил меня, что это лишнее – счет уже оплачен. Я говорю: «Андрей, по моим подсчетам, у тебя на карточке уже должны были закончиться деньги». – «Не волнуйся, на то, что мне нужно, деньги у меня найдутся всегда. Сегодня твой день, отдыхай».
Пришло время возвращаться домой. В аэропорту на обратном пути Андрей гулял по магазинам и остановился около прилавка, где были представлены часы одного недорогого бренда, специализирующегося в основном на пластиковых детских часиках. И вдруг говорит: «Смотри, какие у них интересные часы появились». И показал мне на часы с металлическим светлым корпусом и кожаным рыже-желтым ремешком. Я отмахнулась: «Ты серьезно? В 25 лет хочешь такие часы носить? Есть более интересные бренды, для взрослых». Но он упорствовал, говорил, что они ему подходят по стилю. Я тогда для себя определяла его стиль как «городской рыцарь». За год до этого он заказал себе на день рождения… кольцо. Хочу, говорит, перстень с сапфиром, у Булгакова был такой. Я немного опешила – крупный сапфир дорого стоит. Но вскоре отправилась в Мюнхен по делам, и друзья повели меня на выставку, где продают камни и куда съезжаются ювелиры со всей Европы, чтобы купить что-то подходящее для своих изделий. И я приметила там крупный камень глубокого темно-синего цвета, который стоил вполне адекватно. Спросила у продавца, почему такая цена, и он объяснил, что это не сапфир, а танзанит. Я его купила. Андрей обрадовался, сказал, что танзанит – это еще лучше, камень редкий, всего одно месторождение в мире. Он нарисовал эскиз кольца, мы заказали его у знакомого ювелира, и с тех пор Андрей его носил.
Глава 28. Андрея больше нет
Мы вернулись в Москву. Был март, было холодно, противно, и у меня была буквально пара дней на то, чтобы прийти в себя и снова отправляться в аэропорт – предстояла поездка в Иркутск. Андрею тоже пора было выходить на работу. Но он после перелета неважно себя чувствовал – был вялый, жаловался на небольшую головную боль. «Акклиматизация, дело обычное», – подумала я.
Наступил день моего отъезда. Я бегала по квартире – то одно забыла, то другое. Подошло такси. Забегаю к Андрюхе в комнату и смотрю: он лежит. Я говорю: «Ты меня не проводишь?» Он голову от подушки с трудом отрывает и говорит: «Что-то я неважно себя чувствую». Я присела к нему на кровать, поцеловала и говорю: «Ну, мне надо ехать». – «Не переживай, мам, все нормально будет, поезжай». Я говорю: «Завтра уборщица придет, впустишь ее?» – «Да, все сделаю. Если будет нехорошо – у тебя в спальне пойду полежу, пока она тут у меня будет убирать». И я его чмокнула в щеку и побежала. Это был последний раз, когда я видела своего сына.
Прилетаю в Иркутск, пишу Андрею – он не отвечает. Ну, думаю, такое и раньше было, он меня игнорировал иногда, когда в компьютер с ребятами играл по Сети или отдыхал. Утром написала домработнице, спросила ее, как у нас дома дела, она говорит: «Андрей не очень себя чувствует, но в целом терпимо. Я убрала у вас в спальне и попросила, чтобы он туда к вам прилег. Потом он меня проводил, мы у двери постояли, поговорили, он подал мне пальто, дверь за мной закрыл, все, как обычно». Я решила, что ситуация действительно штатная, просто Андрей по какой-то причине отключил телефон. Проходит еще какое-то время, друзья меня приглашают на день рождения, я ужасно не хочу идти, но обижать людей не хочется. Сижу посреди этого всего застолья, настроение хуже некуда. Тогда я списала это на большое количество перелетов и недавно перенесенную болезнь. Просидела на мероприятии приличествующее время и вернулась в номер. Звоню Андрею – попадаю в театр почему-то. Я страшно удивилась: почему так произошло? Он же должен быть на работе. У него же сегодня премьера! И почему я звоню на его личный номер, а мне отвечает театр? Девушка-администратор говорит: «Андрей по-прежнему не очень хорошо себя чувствует, хотел отлежаться дома, а поскольку все ВИП-гости завязаны на него, он переадресовал свой телефон в театр». Звоню на домашний – там снова никто не отвечает. Я думаю – ну или звук выключил, или трубка разрядилась. Захожу к нему в «Скайп»: «Ты жив?» Два слова. Ответа не последовало.
Иду спать, но предчувствия у меня самые нехорошие. Утром звоню Андрею – попадаю опять в театр. Мне это уже совсем не нравится. Написала сестре. Племянник ответил, что Андрея уже сутки нет онлайн. Он обзвонил их общих друзей, товарищей по компьютерной игре – никаких известий. Звоню консьержке, прошу подняться и позвонить в дверь. Она пишет: «Два раза ходила и звонила – никто не открыл». Звоню директору театра, моей подруге, говорю: «Волнуюсь. Что там у него? Ты можешь приехать ко мне домой?» Она пишет: «Дверь никто не открывает», я ей в ответ: «Надо взламывать, зови МЧС». Консьержка вызвала участкового, он связался со мной, я подтвердила, что даю команду ломать дверь. Приезжают ребята из МЧС, дверь открыть не могут и решают подняться на крышу, чтобы с нее в альпинистском снаряжении спуститься до нашего этажа. Обнаруживают, что окно открыто на проветривание, взламывают его и проникают внутрь. Открывают изнутри входную дверь.
В квартиру одновременно вошли две мои подруги, участковый, бригада «Скорой помощи». Консьержка осталась в коридоре, при входе. Я все это время не отходила от телефона, ждала от них звонка.
Спустя какое-то время звонок раздался. Подруга сказала: «Ира, я не знаю, как я тебе это смогу сейчас сказать… Андрюши больше нет».
Я услышала эту фразу, но никак не могла понять, что она означает. До меня никак не мог дойти смысл ее слов. Что? Как? Я ничего не понимала. Сейчас я бесконечно благодарна своей подруге. Такую новость доносить до матери – не дай бог никому.
Андрея увидели сразу. Он лежал в коридоре на полу. Без признаков жизни.
