— Ты не представляешь, сколько собачьих искалеченных судеб видел мой отец. Он с детства мне внушал, что нужно быть ответственным за животное. У меня никогда не было ни крыс, ни рыбок, потому что я был безответственный балбес, и если бы мне завели кого-то, то ухаживать за ним в конечном итоге пришлось бы маме. И первый кот у меня появился в четырнадцать лет. Я подобрал его на улице, грязного, больного, с перебитым хвостом и гноящимися глазами. И принес к клинику, где работала мама. Мама сказала, что у них лечить дорого, тогда я заплатил в кассу из своих карманных денег, которые, кстати, мне давали не так уж часто. Я не собирался приручать его, но кот сам приручил меня. Он жил в клинике почти год, и я платил за его проживание и еду. А он, когда я приходил, выбегал ко мне и просился на руки. Мама предупреждала, что лучше не брать, а то кот привыкнет. Но привык я. Сейчас думаю, она специально меня сдерживала, чтобы я сам понял, что полюбил кота.
— И что теперь с ним? — Юлька заглядывала Андрею в глаза, он отвечал ей своим теплым взглядом и обнимал свободной от собаки рукой.
— С ним все нормально, живет у родителей.
— Живой?!
— Ага, чего с ним сделается-то? Постарел, конечно, но держится.
Следующим этапом введения Гаврилы в нормальное общество была прогулка за воротами. Юлька возражала, боясь что пес не выдержит такого объема информации и откатится назад, бросаясь на прохожих. Но Андрей настаивал. В один из дней он принес ошейник и поводок.
— Ну, иди сюда, кусака! — мужчина притянул к себе слегка сопротивляющегося и глухо ворчащего кобеля, — примерим обновку!
Он надел на Гаврилу новый ошейник, потом расстегнул старый.
— Ну, смотри, какой красавец! — причмокнул Андрей, — хоть сейчас жениться!
Юлька смеялась, глядя как Гаврила недоуменно косит глазами, пытаясь рассмотреть новую вещь. Андрей пристегнул поводок и подтолкнул пса к воротам.
— Ну, пошли, лишенец, посмотрим, скольких ты сегодня загрызешь!
Лерка, стояла рядом, обнимая поросенка, и раздумывала, идти ли ей в этой странной компании. Потом все-таки надумала и шагнула вслед за всеми. Их процессия — Андрей с Гаврилой на поводке, Юлька, старательно отворачивающаяся от приветливо здоровающихся соседей, и Лерка с Фунтиком, очень привлекала внимание. Фунтик похрюкивал, любопытно выглядывая из ворота куртки, и просился на землю, но Лерка не отпускала его.
— Сиди, говорю тебе! — засовывала он поросенка, который не хотел сидеть в куртке и сопротивлялся, — Гаврила передумает быть добрым и сожрет тебя, дурачок!
Но Гаврила, понимая всю ответственность, возложенную на него, вел себя хорошо, хотя был заметно напряжен. Разнокалиберные собачонки из близлежащих дворов откровенно провоцировали, гавкая на Гаврилу и его свиту, но пес держался, за что и заслужил множественные похвалы.
С того дня прогулки стали регулярными, и уже мало кто удивлялся, встречая Юльку в сопровождении Андрея и собаки. Здоровались и проходили мимо.
День рождения в этом году Юлька решила не отмечать, о чем и уведомила всех родственников. Зато пообещала, что на день "Д" приедет точно. Если бы она пропустила этот праздник, то навлекла бы на себя обиженные взгляды мамы и упреки Ильки, которому бы пришлось отдуваться за двоих.
Ей нужно было посоветоваться. Как назло, Илька в последнее время почти не появлялся, а если приезжал, то забирал Лерку и убывал в этот же день. Нина как советчик не подходила, потому что тема разговора была самая что ни на есть животрепещущая — развод. Юльке было ужасно некомфортно оттого, что придется вываливать это все на Татьяну Петровну. Она даже подумывала втайне ото всех пойти в суд и написать заявление, но потом отказалась от этого.
Лерка опять засобиралась к городской бабушке. То ли весна на нее так действовала, то ли желание поддержать мать, но она в последнее время прямо-таки сама подталкивала Юльку к Андрею. Юлька радовалась и боялась одновременно, памятуя, как нестабильна психика подростка, особенно, когда дело касается отношений любовных. Илька приехал уставший и раздраженный. Он скомандовал Лерке собираться, а сам, отказавшись от еды, упал на диван и прикрыл глаза.
— Ты чего такой замученный? — Юлька присела рядышком и коснулась его плеча.
Илька вздохнул, устроился поудобнее.
— Что-то аврал в последнее время, — ответил он, — контракты с иностранцами, новые поставки. Я всю неделю в командировке был, только сегодня ночью прилетел…
— Так почему же ты не сказал?! — возмутилась Юлька, — что это за жертвенность такая?! Не умерла бы она, доехала на рейсовом автобусе, если уж так сильно хочется в город.
— Кто бы говорил о жертвенности, — поддел ее Илька.
— Я серьезно! — наставила она на него указательный палец, — не смей больше так делать!
— Ну ладно, ладно, — смиренно согласился Илька и снова прикрыл глаза.
— Я развожусь, — тихо произнесла Юлька, и он тут же распахнул глаза, уставившись на нее.
Они глядели друг на друга, пытаясь понять мысли, которые крутились в голове другого. Илька был серьезен, как никогда, а Юлька в очередной раз осознала, как хорошо, что у нее есть такой друг.
— Давно решила? — спросил Илька.
— Нет, — коротко ответила она. — Надо как-то Осиповым сказать, — добавила виновато, — ой, как же мне не хочется!
— Не тяни, — посоветовал Илька. Юлька кивнула, и, поддавшись мгновенному порыву, наклонилась и обняла Ильку, прижавшись щекой к груди. Он на мгновение задержался, потом обнял ее. Юлька слышала, как стучит его сердце, громко и слегка учащенно.
— Иль, мне тебя так не хватает иногда, — призналась Юлька.
— И мне тебя, — ответил он глухо.
Когда она вечером вошла в дом свекрови, то в очередной раз ощутила что-то, что возвращало ее на шестнадцать лет назад. То ли запах, домашний, простой, то ли звуки — тиканья стареньких часов, скрип половицы в кухне или кукареканье петуха за окном. Сегодня эти ощущения приносили боль.
— О, привет! — из комнаты вышла заспанная Нина. — Ты чего так поздно?
Юлька сняла саноги, аккуратно поставила их на клеенку у входа.
— Татьяна Петровна где? — спросила она, проигнорировав вопрос.
— Там, — растерянно указала Нина на двери, — телевизор смотрит…
Юлька сняла куртку и платок, повесила все на крючок, прибитый к стене, и вошла в комнату.
— Добрый вечер, — смущенно проговорила она и улыбнулась.
Татьяна Петровна взглянула на нее и Юлька тут же поняла, что та все знает. Ну или догадывается. Юлька присела, Нина хозяйничала в кухне, гремела чашками.
— Татьяна Петровна, — Юлька долго откашливалась, прежде чем начать говорить, — я хотела вам сказать… В общем… Я собираюсь подать на развод с Сережей…
Звякнули чашки — в дверном проеме застыла Нина, тревожно глядя на мать. Татьяна Петровна встала из глубокого кресла, Юлька тоже встала.
