— Илюша, — мама поставила перед ним чашку и присела напротив, — скажи мне, между тобой и той девочкой были отношения?
Илька оторопело взглянул на мать.
— Какой девочкой? — переспросил он.
— Не притворяйся! — мама тряхнула головой и нахмурила брови, — между тобой и Ниной что-то было?
Илька вспомнил жаркую ночь в темной бане, и свое постыдное бегство.
— Мам, почему ты спрашиваешь? — задал он встречный вопрос, чтобы хоть как-то оттянуть неизбежное признание.
Мама вышла из кухни, он слышал, как хлопнула дверца стенного шкафа, похоже мама доставала какие-то бумаги. Наконец она вернулась и положила перед ним фотографию. Илька с недоумением взглянул на мать, потом опустил глаза на черно-белое фото. На фотографии, снятой в каком-то фотоателье, были родители, молодые, улыбающиеся. У мамы какие-то смешные обесцвеченные кудри, а у папы, которого он совсем не помнил, пышные усы как у царя Александра III. А на коленях сидел он, Илька, возрастом не больше двух лет, в комбинезончике с нагрудником, на котором был вышит цыпленок. Белокурые пушистые волосы обрамляли маленькую головку, и круглые серые глаза, любопытно глядящие на фотографа.
Он уже видел эти глаза, и эту пушистую шевелюру. Сегодня видел. Ильке показалось, что у него остановилось сердце. Он даже перестал на какое-то время дышать, а потом вдохнул и закашлялся. Мама постучала ему ладонью по спине.
— Ты понимаешь, почему я спрашиваю? — спросила она, — этот мальчик — копия ты в детстве.
Илька не знал, что сказать, потому что все было очевидно. Он только не мог понять, что же теперь ему делать, потому что нужно было как-то это рассказать Юльке.
Мама говорила еще что-то, про то, что в их семье принято отвечать за свои поступки, и что Филатовы никогда подлецами не были, она твердила, что все образуется, но Илька интуитивно чувствовал, что уже ничего не образуется, и все, что было до сих пор, уйдет навсегда в историю его жизни, а впереди будет что-то другое.
— Мам, я пойду, — Илька встал с табуретки, — не переживай, я все улажу.
Мама сочувственно кивала, приговаривала "бедный мой сыночек", долго стояла у раскрытой двери, пока ехал лифт, потом махнула ему напоследок в закрывающиеся двери.
Он сел в машину, захлопнул дверцу и повернул ключ. Двигатель заурчал, Илька хотел трогаться с места, но передумал, убрал ногу с педали и положил голову на руль. Спустя несколько минут он усилием воли поднял голову, потер глаза, посмотрел в зеркало заднего вида, стронулся с места и выехал из двора.
Нина ночевала у Юлькиных родителей. Илька въехал в обширный двор, покрутился между рядами припаркованных машин, потом, поняв, что встать негде, остановился на дороге у подъезда. Он достал телефон и набрал номер.
Нина вышла, кутаясь в толстую вязанную кофту, огляделась, и, увидев его, махнула рукой, сбежала по пандусу и плюхнулась на переднее сидение, хлопнув цверцей.
— Ты чего так поздно? — спросила она, — как мама?
Илька повернулся к ней лицом и Нина осеклась, заметив, что что-то не так.
— Что-то случилось? — осторожно спросила она.
— Нина, — Ильке казалось, что сердце у него колотится в самом горле, — Нина, почему ты не сказала, что Петя — мой ребенок?
Целая гамма эмоций, от недоверия до испуга промелькнула на Нинином лице, она побледнела и уставилась на Ильку, открывая и закрывая рот, словно не решалась заговорить. Потом отвернулась к окну, Илька слышал, как она судорожно пытается проглотить ком в горле.
— Нина… — она дотронулся до ее плеча, — я бы никогда, слышишь… Я бы не отказался от Пети! Почему ты мне не сказала? Зачем был этот обман?
— Я хотела… — Нина обернулась, глаза ее блестели, но она не плакала, — я хотела защитить Юльку.
— Юльку? — не понял Илька.
— Она мне как сестра! — почти выкрикнула Нина, — и я не могла… Потому что вы… Потому что ты…
Она снова отвернулась. Илька устало прикрыл глаза и откинул голову на подголовник.
— Я бы сказала, — прошептала Нина, — но потом вы решили пожениться, и я подумала — зачем?
— Господи… — проговорил Илька, — почему женщины иногда такие…
— Дуры? — продолжила за ним Нина.
Илька промолчал, но так многозначительно, что было ясно, что Нина дополнила правильно.
— Что ты будешь делать? — робко спросила Нина.
— Надо сказать Юльке, — ответил Илька.
Нина встрепенулась, схватила его за руку.
— Нет! Илья, пожалуйста, не говори ей! Зачем говорить? Давай мы будем знать, только ты и я, а ей не скажем, а? — она трясла его за кисть и смотрела умоляюще.
— Нина, ну что за бред? — Илька понимал ее чувства, но так же понимал, что такие вещи скрывать нельзя.
— Она возненавидит меня, — вдруг зарыдала Нина, — навсегда возненавидит! Господи, зачем ты вообще появился в моей жизни?! Только все испортил!
Нина выскочила из машины и помчалась к подъезду. Железная дверь оглушительно хлопнула. Илька сидел в машине и слушал, как на корпус падают редкие капли дождя. Осень вступала в права, и теперь дождь будет каждый день.
Он рассказал Юльке все. Прям в тот же вечер и рассказал. Юлька не спала, ждала его. Она сразу поняла, что он не в себе, она всегда хорошо отгадывала Илькино настроение. Этот рассказ было сложно начать, но когда он закончил, почувствовал, что стало легче дышать. Юлька все поняла. Она долго молчала, переваривая услышанное, потом спустила ноги с кровати, надела тапочки.
— Пойдем чего-нибудь съедим, — предложила она, — все равно не спим.
Илька поплелся за ней, ощущая себя растертым в порошок. Юлька пошарилась в холодильнике, достала кусочки семги с лимоном, половинку сервелата и пакет томатного сока. Потом открыла нижний шкаф и извлекла оттуда бутылку водки. Илька равнодушно смотрел на эти манипуляции, его сейчас больше волновало то, что она была удивительно спокойна. Какое-то странное замороженное спокойствие, будто ничего не произошло. Юлька разлила водку в стопки, одну пододвинула Ильке.
— Пей! — почти приказала она, и он послушно влил опаляющую жидкость в рот.
Юлька нацепила на вилку кусок колбасы, протянула ему. Потом выпила сама, сморщилась и запила соком.
— Ну, и чего ты киснешь? — нарочито бодрым голосом спросила она минуту спустя, и Илька встрепенулся, — радоваться надо, ты — Петькин отец, и это хорошая новость! Надеюсь, ты не собираешься отказываться от отцовства?
Илька энергично мотнул головой.
— Ну вот и хорошо!
Юлька оживилась, налила еще, и выпила уже не с таким отвращением. Илька наблюдал будто со стороны. И то, что он видел, ему совсем не нравилось. Будто бы он уже видел такое, но когда-то давно или во сне, и не мог вспомнить, что именно, но после этого ему было плохо. А Юлька радостно вещала о том, что у Маши теперь есть настоящий кровный брат, и это большая удача. Потом она вдруг резко остановилась, встала, и ушла в спальню. Илька просидел еще полчаса, потом пошел следом. Юлька спала на своей половине, почти уткнувшись лицом в примыкающую с ее стороны детскую кровать. Илька лег, повернулся в сторону жены и долг смотрел на нее. Когда он засыпал, ему показалось, что он протянул руку и попытался достать до Юльки. Но кровать начала раздвигаться, и он так и не смог дотронуться до нее. Между ними было цветастое простынное расстояние не меньше километра.
