Положение оставалось крайне неопределенным, и заговорщики решили довести дело до конца. Вместе с Захаром Ляпуновым в их «совете» участвовали князь Петр Засекин, думный дворянин Гаврила Пушкин, князья Василий Тюфякин-Оболенский, Василий Туренин-Оболенский и Федор Волконский, «иные дворяне мелкие» и немногие стрельцы.
Чудов монастырь вновь был вовлечен в водоворот политических страстей. 19 июля Ляпунов и его сообщники явились на двор к Шуйским в сопровождении чудовских монахов. Они предложили низложенному царю принять постриг. Тот отказался подчиниться. Тогда его постригли насильно. Дворяне держали бившегося в их руках самодержца, пока монах совершал обряд пострижения. Клятву за Шуйского дал князь Василий Туренин. От царя Туренин получил чин чашника. Но он плохо помнил благодеяния. Туренины совершили второе насилие над членами дома князей Шуйских.
Участь царя Василия разделила царица. Ее принудительно постригли в монахини.
Переворот резко осложнил обстановку. Наступил момент общего замешательства. Партия Шуйских преодолела растерянность и попыталась восстановить утраченные позиции.
Строптивый князь Василий твердил, что клобук к голове не гвоздями прибит. Патриарх Гермоген признал незаконным свержение царя и его заточение в монастырь. По приказу пастыря в церквах продолжали молиться за здравие царя Василия Ивановича. Глава церкви обратился к народу с воззванием, моля вернуть на престол государя.
Начальник стрелецкого приказа Иван Шуйский через верных людей пытался склонить кремлевских стрельцов к решительным действиям. Шуйский старательно насаждал своих людей в приказах. Высшая бюрократия готова была выступить на его стороне. Список «ушников» царя Василия Шуйского точно очертил круг лиц, выступивших на стороне низложенного монарха вместе с патриархом Гермогеном: «Постельничей Иванис Григорьев сын Ододуров… умыслив с Измайловыми и со князем Данилом Мезецким, и с Васильем Сукиным, и с Васильем Бутурлиным, по приказу князя Василья Шуйскова и братьи ево, чтобы опять сидети на Москве князю Василью Шуйскому, а не хотя государя нашего королевича, говорил и вмещал на Москве во многие люди: „Государь де наш князь Василей не пострижен!“».
Шуйские не смогли склонить на свою сторону руководство Боярской думы и проиграли дело. Никто из бояр, даже «ушники» Куракин и Лыков, не выступили в защиту самодержца.
Попытка вернуть царя Василия на трон вызвала тревогу в стане победителей. Прошел слух, будто знать намерена поступить с Шуйским так же, как и с двумя его предшественниками, убитыми боярскими заговорщиками. 23 июля 1610 г. Жолкевский сообщил королю, что обратился с письмом к московским боярам в защиту низложенного царя после того, как Иван Шуйский тайно просил его, гетмана, оборонить дом Шуйских от бояр.
После пострижения царя Василия – «инока Варлаама» – вытащили из хором и в крытой телеге отвезли в Чудов монастырь, где к нему приставили стражу. Его жену Марию определили в Ивановский монастырь. Жена Дмитрия Шуйского избежала этой участи: бояре пощадили дочь Малюты Скуратова.
Из Москвы в Польшу поступили известия, что Шуйские обобраны до нитки, им оставлены одни платья, в которых они одеты.
Семибоярщина
Трон опустел, и оспаривать власть стали многие знатные лица. Нарвский купец, вернувшийся из Новгорода 6 августа 1610 г., сообщил, что в числе кандидатов фигурируют польский королевич, трое бояр – князья Воротынский, Мстиславский и Василий Голицын – и даже некий татарский хан (вероятно, речь шла о служилом татарском царе). Воротынский хлопотал об отрешении Шуйского на глазах у всей столицы, а потому его имя называли первым. Однако Воротынский и Мстиславский, двое старших бояр, вскоре выбыли из игры. Короны домогались теперь князь Василий Голицын, сын Филарета Михаил Романов и, наконец, Лжедмитрий II.
Положение самозванца было затруднительным вследствие того, что король категорически отказывался иметь с ним дело. 10 июля 1610 г. наемное войско потребовало от самозванца, чтобы он признал себя вассалом Сигизмунда III. «Артикулы», выработанные поляками, предусматривали две возможности. Если Москва признает короля, «обманщик» получит удел в пределах Речи Посполитой. Если же русские изберут «Дмитрия», он станет вассалом короля, что поможет избежать войны с Речью Посполитой.
Наемные солдаты старались сохранить «царька» по понятным причинам. С исчезновением «Дмитрия» они теряли «заслуженные» миллионы. «Вор» готов был пуститься во все тяжкие, чтобы сделать свою кандидатуру приемлемой для Речи Посполитой и Москвы. Он объявил, что согласен занять царский трон как вассал короля Сигизмунда III. При этом он обещал платить полякам 700 000 злотых ежегодно в течение десяти лет, завоевать для них Ливонию, дать армию для покорения Швеции.
Одна из записей в Дневнике Сапеги удостоверяет, что еще в конце июня 1610 г. самозванец получил грамоту из Москвы от патриарха и бояр с сообщением, что жители Москвы готовы целовать ему крест. Совершенно очевидно, что грамота исходила не от патриарха Гермогена, смертельного врага «вора». Для тушинцев существовал один патриарх – Филарет. Именно от него и от воровских бояр и получено было письмо.
После бегства Лжедмитрия II из Тушина Филарет и Салтыков предали «царька» и выработали договор об избрании на трон Владислава. Что побудило их вновь завязать сношения со шкловским бродягой?
Романов был честолюбив и успел привыкнуть к сану патриарха. Возвращение на скромную провинциальную кафедру в Ростов его не устраивало. Отношение «патриарха» к самозванцу изменилось после того, как Калужский лагерь подкрепило наемное воинство гетмана Сапеги.
Тушинцы, еще недавно отвернувшиеся от «царька», готовы были признать «Артикулы», выработанные польскими командирами. Пребывание под Смоленском убедило Михаила Салтыкова и Василия Рубца-Мосальского, что с ними никто не будет считаться, коль скоро они никого не представляют и за их спиной нет военной силы.
Перемены в Калужском лагере подали надежду Филарету и Салтыкову. Возрождение Тушинского лагеря под покровительством короля Сигизмунда III отвечало их интересам. Бывшие руководители тушинской думы могли рассчитывать на высшие посты, если бы им удалось посадить на царство «Дмитрия» в качестве королевского вассала.
Самозванец рассчитывал захватить столицу хитростью. Накануне переворота, рассказывает автор романовской летописи, московские бояре «начаша съезжатися с воровскими полками» и сообщили, что готовы «ссадить» несчастливого царя Василия, если тушинцы «отстанут» от «вора». После низложения Шуйского посланцы московской думы снарядили послов в «воровской» лагерь и потребовали от Дмитрия Трубецкого и других калужских бояр в соответствии с уговором свести с «трона» своего «царька», после чего явиться в Москву, чтобы вместе со всей землей избрать царя. В ответ «воровская» дума предложила москвичам открыть столичные ворота перед «истинным государем».
Польские источники позволяют утверждать, что переговоры с тушинцами не сыграли особой роли в низложении царя Василия.
17 июля в Дневнике Сапеги появилась запись о том, что в Москве произошел большой переполох. В тот же день самозванец послал письмо в столицу ко всем боярам и к миру, требуя присяги. Под вечер Сапега вместе с «царьком» ездили к стенам столицы, где к ним вышли Мосальский и Салтыков (они были в день переворота в столице). Бывшие тушинцы сообщили «царьку», что у Шуйского отобран скипетр, и предложили на другой день начать переговоры.
