— Я знаю.
Я захлопала глазами, пытаясь уместить в голове эту мысль. На самом деле, подсознательно, говоря свою последнюю фразу, я ожидала услышать заверения, что все не так и что этот долбаный портал только нас и ждет. Но что все ТАК плохо…
— То есть… Ты с самого начала знал, что ничего не выйдет? Но тогда зачем мы вообще сюда шли?
— Надежда, — коротко ответил Егор.
И в этом простом слове и в глазах парня я услышала и увидела столько всего невысказанного, что бушевало у него в душе, что я не выдержала и, всхлипнув, уперлась лбом в его плечо.
А ведь он мне даже слова не сказал, что это я его сюда притащила и, по сути, обрекла на смерть!
Нет, я не верила, что мы умрем. Как мы можем вообще умереть, если жизнь только началась? И вообще, смерть — это не про нас.
Только разрушающийся мир давил на плечи и разум, и именно здесь смерть не казалась невозможной, а допустить то, что мы не сможем отсюда выбраться, получалось очень легко.
Я почувствовала, что Егор меня обнял и прижал к себе:
— Все будет хорошо, Ириска. Хоть один портал, но должен работать! — с ожесточением сказал он.
Я снова посмотрела ему в глаза и потерялась в их шоколадной глубине.
А потом поняла, что он наклоняется ко мне и хочет… поцеловать?
А я ведь до этого ни разу не целовалась… Для кого-то это даже прозвучит дико, а я не целовалась! И так страшно стало, что я сейчас что-то не то сделаю. Я ведь совершенно не умею целоваться!
— А я сегодня ключ себе выбрала, — выпалила первое, что пришло в голову. — Дурацкий, правда. Я даже ребятам не призналась…
Наши лица в этот момент разделяло всего несколько сантиметров.
— Правда? — Егор чуть отстранился и, продолжая смотреть в глаза, заправил мне рыжую прядь за ухо.
— Ага…
— А мне покажешь?
— Ага… — как под гипнозом, смотрела я испуганными глазами ему в глаза и не могла их отвести.
— Вот и хорошо, — продолжая меня обнимать и положив другую руку мне на затылок, чуть погладил большим пальцем мою скулу. — Можно, я тебя поцелую?
— Ага… — сказала прежде, чем осознала вопрос.
А в следующее мгновение его мягкие нежные губы коснулись уголка моего рта, а потом и вовсе его накрыли.
Глаза закрылись, страхи улетучились, а его тихое, сказанное в самые губы «Мое недоразумение», уже не казалось обидным.
Когда он отстранился, в голове немного шумело. Сам парень смотрел на меня шальными глазами и не спешил отпускать из своих объятий. Я прижалась к его груди, в которой быстро-быстро билось сердце.
Хорошо-то как… И уже не страшно совсем и уходить отсюда не хочется. Так бы и сидела. Хотя нет, уж лучше целоваться.
— Тебе не холодно? — погладил он меня по руке.
— Нет, — улыбаясь, подняла на него глаза и снова словно попала под гипноз.
Парень выдохнул и опять поцеловал, а потом еще крепче прижал к себе, и я спрятала голову на его груди.
Глупая улыбка не сходила с губ, и хотелось обнять весь мир!
Но внезапная мысль озадачила и сбила накатившую эйфорию: «Это мы теперь парень и девушка, что ли? В смысле, встречаемся? Или как?».
До этого у меня парня не было и что с ним делать, я представляла смутно. Но целоваться с Егором мне понравилось.
Я снова стрельнула на него глазками, и парень как-то подозрительно на меня покосился. А я от внезапно проскочившей мысли нахмурилась: а что если он просто так меня поцеловал? Ну, под влиянием момента… Кажется, я видела что-то такое в каком-то фильме.
От таких мыслей стало очень неуютно. А когда я представила, что он точно так же будет целоваться с какой-нибудь другой девушкой, настроение и вовсе упало.
Ну уж нет! Тогда я… тогда я Мотю на него натравлю! Пусть пересчитает его орешки!
Я снова стрельнула в парня глазками. Он явно заподозрил что-то неладное и нахмурился, но потом снова погладил меня по руке:
— Варь, ты обещала мне показать свой ключ.
— Что? Ключ? — мысли не сразу переключились на нужную волну. — Ключ!
Как-то резко вспомнилось, что мы вообще-то сидим на асфальте на краю города в разрушающейся параллельности и только что избежали гибели от какой-то мерзкой аномалии. А потому наш поцелуй — это не та проблема, которая должна меня сейчас занимать.
— Да, тот самый, который ты сегодня выбрала.
— Ну как выбрала… — заерзала я на месте и представила, как достаю из рюкзака старые сапоги. И чуть не застонала в голос: ну зачем я вообще сказала ему об этом долбаном ключе?! — Так получилось… — все же выдавила я.
— Показывай! — подбодрил он.
— Да-да, показывай. Мне уже и самому интересно, почему моя внучка, имея на руках ключ, до сих пор сидит в этом разрушающемся прямо на глазах мирке! — раздалось за нашими спинами, и мы как по команде вскочили на ноги.
Дед, как всегда элегантный, одетый в костюм тройку, сшитый по индивидуальному заказу, с черным цилиндром на голове и тростью с набалдашником в виде головы грифона в руке, стоял, поджав губы.
— Дед! — вырвалось у меня радостное, но кидаться на шею с объятиями к человеку, который ТАК на тебя смотрит, было бы неосмотрительно.
Хотя очень хотелось.
Поначалу…
— Ну а кто еще смог бы так быстро ухватить твой ментальный след и проследовать в эту… это… — он никак не мог подобрать подходящего слова к обозначению той попы, в которую нас занесло, — сюда, в общем! — стукнул он тростью о землю. — Ты хоть знаешь, как сюда сложно пробиться? Этот мир уже разрушен настолько, что даже я сумел его почувствовать с большим трудом и только благодаря твоему следу! Жить, что ли, надоело?!
Я вздрогнула и непроизвольно сделала шаг за спину Егора.
Тут дед, наконец, соизволил обратить внимание и на него.
— А вы, молодой человек, как здесь оказались? — вполне доброжелательно спросил он.
— Случайно.
— Случайно, значит… Что ж, благодарю, что присмотрели за моей внучкой. Но теперь нам всем пора отсюда уходить, — он чуть сощурился и осмотрел безрадостный пейзаж.
— Отлично! — тут же выскочила я вперед, ожидая, что он вот-вот откроет портал.
Дед перевел на меня тяжелый взгляд:
— Что отлично? Доставай свой ключ, буду учить им пользоваться, раз сама не пожелала с ним разобраться.
— А как же?.. Я думала… — растерялась я.
— Вот если бы ты и правда думала, то в такую ситуацию не попала бы! Доставай ключ.
Перечить деду, который был не в самом лучшем расположении духа, я не решилась и достала-таки из своего рюкзачка старые потертые и даже кое-где порванные полусапожки.
